Читать книгу - "Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани"

уединении. Невозможно найти утешение в криках, воплях или попытках отвлечься. Чего мы жаждем в глубине души – так это ощутить детскую радость через таинство вольных движений, освобождения через танец.

Вечерами в конце Коридора «Л» оборудована сцена для танцевальных представлений. Почти каждый вечер после ужина иранский парень лет двадцати – Майсам[79], по прозвищу Шлюха, – собирает друзей и танцует часами. Он играет на томбаке[80] – барабане, сделанном из куска дерева, и поет веселые песни. Его прозвали Шлюхой за балагурство и шутки, любовь к танцам и демонстрации своих форм. Эта кличка – как прицепленный к нему бэйджик.

Шлюха Майсам обладает особым талантом собирать вокруг себя людей. Я думаю, что это могло достаться ему в наследство от народа коули в Иране – странников, которые устраивают уличные представления и танцуют на обочинах дорог в незнакомых им городах.

Друзья перетаскивают большой белый пластиковый стол из угла тюрьмы к комнате Майсама в Коридоре «Л». Это объявление для нас всех – разрозненно блуждающих по тюрьме и изнывающих от скуки, – что этим вечером сцена снова готова для танцев и развлечений. Свита Шлюхи Майсама приглашает всех желающих принять участие в происходящем в конце Коридора «Л». Они ведут себя как профессиональные цирковые артисты или труппа уличного театра, сопровождая свое объявление хлопками и эксцентричными или комедийными выходками. Все собираются вокруг белого пластикового стола. Представления мастерски срежиссированы. Исполнители точно знают, какие звуки производить и по какой части стола, какой частью руки, а также в какую точку барабана ударить, чтобы звук получился самым раскатистым и громким.

Эти люди рождаются на свет, чтобы приносить другим страдания. Я уверен, они были из тех детей, которые безо всякого повода разбивают камнями окна соседей или звонят в двери домов вдоль улицы в пик летнего зноя и тут же убегают. Но в тюрьме этот особый неистовый дух делает их душой компании и вдохновляет остальных. Это творческое действо становится все громче и громче, пока оглушительная полифония не разносится по унылой тюрьме. У «труппы» одна задача: вытащить все тюремные компании из всех закоулков в Коридор «Л». Каждый здесь уже знает, что единственная цель всей этой суеты и гвалта – подготовить вступительную сцену для появления Шлюхи Майсама.

У них оригинальный стиль: сочетание хлопков и ритмичного постукивания по столу, за ними следуют выкрики и объявления. Это слаженная работа трех или четырех человек, доводящих себя до исступления. В завершение они снова выстукивают по столу тот же быстрый ритм, и наконец кто-то из участников объявляет, говоря языком улиц: «Соберитесь вокруг, мои люди, мои тюремные приятели… Скорее, поспешите…» Они повторяют это несколько раз в унисон.

Всего за несколько минут в Коридоре «Л» собирается внушительная толпа. Люди с восторгом наблюдают за происходящим, все взгляды прикованы к «артистам». Когда их обступает толпа, начинается своеобразное соревнование – кто из них проявит себя лучше всех. В итоге гармония, которая была в начале выступления, теряется, поскольку все участники стараются продемонстрировать свой индивидуальный стиль и стать звездой шоу. Звуки сливаются воедино – мы уже не можем отличить один голос от другого.

Бывают даже моменты, когда азарт этого балагана захлестывает и зрителей, вдохновляя некоторых присоединяться к «артистам», стучать по столу или пытаться привлечь к себе внимание комичными плясками. Погружаясь в веселье подобных ситуаций, люди дурачат сами себя; они теряют контроль и ведут себя, будто на вечеринке выпив лишнего. Они радуются этому самообману, словно это настоящий фестиваль, организованный с реальной целью. До начала представления посетить Коридор «Л» хотели только иранцы, но теперь собрались и остальные. Многие набираются смелости присоединиться к импровизированной вечеринке и танцам, и благодаря этому опыту они кое-что осознают – они начинают видеть в шоу отражение самих себя.

Шриланкийцы и суданцы тоже проявляют живой интерес к происходящему, но следят за всем издалека, как люди, стоящие в конце улицы и наблюдающие за семейным праздником, который выплеснулся за пределы дома. Кажется, они не чувствуют тесной личной связи с этим действом, пока не окажутся в него вовлечены.

Тем временем австралийские военные с презрением наблюдают за возбужденной компанией. Такова социальная динамика между австралийцами, работающими в тюрьме, и беженцами, в ней заключенными. Во взглядах австралийцев смешиваются отвращение, зависть и ненависть – и толпа это видит. Иногда это даже побуждает зрителей громче аплодировать. Для них этот фальшивый праздник – хорошая возможность подействовать тюремщикам на нервы, поиздеваться над теми, кто держит их в плену. Это своего рода детская злоба, что желает мести. Это одна из немногих форм власти, что доступна заключенным.

Кириархальная Система тюрьмы создана причинять страдания. А эти празднества – форма сопротивления, которая говорит: «Пускай нас изгнали и заключили в тюрьму, даже не предъявив обвинения, но посмотрите сюда, ублюдки… взгляните, как мы веселимся и радуемся жизни». Но это все тот же простой старый трюк, привычный всем людям, – бежать от страха, обманывая самого себя. Представление разыгрывается настолько естественно, что сами заключенные забывают об отсутствии причины для радости.

Люди всегда находят предлог собраться вместе; празднования свадеб, дней рождения и выпускных настолько выкристаллизовались в коллективном сознании каждого, что стали почти обязательны.

По мнению заключенных, им нет нужды объяснять, чему они вдруг так обрадовались и почему жаждут праздника; они не обязаны ни перед кем отчитываться. Возможно, если бы кто-нибудь подошел к ним и крикнул: «Эй, идиоты, с чего вы такие веселые? Почему вы танцуете и поете во весь голос?», этот человек услышал бы в ответ лишь одно: «Мы веселимся по той же причине, что и все».

Заключенные танцуют, потому что они должны танцевать назло людям, сославшим их в тюрьму. Это приводит австралийцев в бешенство. Иногда охранники растерянно переговариваются через свои рации, не понимая, почему эти пленные униженные беженцы веселятся и танцуют. Еще больше их бесит, что у них нет предлога разогнать эту вечеринку – испортить ее точно так же, как они испортили стол для игры в нарды, написав: «Игры запрещены».

Все здесь взаимосвязано: радость, страх, ненависть, зависть, месть, злоба и даже доброта. Вихрь этих эмоций вращаются вокруг Шлюхи Майсама, и это – форма его бунта. В его популярности нет никакой тайны, кроме накопленных страданий, знакомых всем заключенным, и они сквозят в его ритмичных движениях. Остальные узники видят в нем свое отражение, как в зеркале. Ему хватает храбрости и креатива, чтобы бросить вызов Кириархальной Системе тюрьмы, выразив этот посыл через тело. Он использует прекрасную форму бунта, крайне привлекающую других