Читать книгу - "Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография - Арсений Александрович Замостьянов"

самые «узкие» составы ЦК уже больше десяти лет назад, — оставили вне руководящего органа партии. Тем самым указали ему, что после весенней резкой публичной дискуссии с Лениным его авторитет среди однопартийцев упал. В то же время терять Рыкова, превращать его в противника Ленин тоже не собирался — и потому уже намеревался поручить ему нечто важное, ответственное, повысив роль давнего товарища и оппонента.

После конференции ЦК образовал Бюро (или узкий состав ЦК), в которое вошло четыре человека: Ленин, Зиновьев, Сталин и Каменев. Рыков — уж слишком горячий оратор — остался несколько в стороне. Впрочем, и в этой четверке не наблюдалось единомыслия. Повторим: 1917 год был временем споров. Позиции Зиновьева и Каменева во многом были ближе к рыковским. Почему же их не «наказали», как Алексея Ивановича? Ленин знал об этом, но высоко ценил Зиновьева как теоретика, способного развернуть агитацию среди рабочих, а Каменев на некоторое время занял место молодого любимца вождя. Важной считалась их роль в партийном строительстве в первые месяцы после Февральской революции. Но — заметим — в те дни и до эффектного появления в большевистской среде Льва Троцкого вторым человеком в партии стал Сталин, которого еще недавно многие считали невзрачным. Он действовал осторожно и точно, был не просто единственным кавказцем в столичной верхушке большевиков, но и партийцем, который умело демонстрировал близость к Ленину и к его взглядам. При этом немногие близко знали «товарища Кобу». Рыков, например, как следует познакомился с ним только тогда, в апреле 1917 года. И сразу они оказались в разных лагерях, правда, в рамках одного партийного товарищества. Рыков в те дни мог стать лидером оппозиционной фракции в партии. Но этого он себе не позволил. Сталин держался ленинской тактики — по крайней мере был к ней ближе других. И Рыков, и Ногин понимали, что Февральская революция, крах царизма, шаткость новой — «буржуазной» — системы обязывают пролетарскую партию к мобилизации. Впервые в истории большевики получили шанс сыграть в политической жизни не второстепенную роль. Тогда, в апреле, могло показаться, что Временное правительство, преодолевая кризисы, только усиливается и, укрепившись социалистами (правыми эсерами), превращается во власть, потихоньку утихомирив мартовскую уличную смуту.

Нет, Рыков не боялся боев. Особенно классовых, о которых твердил в разных аудиториях уже битых два десятилетия. Ленин приучил своих учеников к тому, что и драки среди своих иногда неизбежны и даже необходимы. Пойти на разрыв? Но весной и летом 1917 года, несмотря на разногласия, Рыков выбрал все-таки партийную дисциплину. В трактовке конца 1980-х — начала 1990-х, когда реабилитированного Алексея Рыкова старались представить как «кристального ленинца» — и старались представить спор на Апрельской конференции как кратковременный эпизод, после которого Алексей Иванович быстро перешел на «революционные позиции Ильича». Это не совсем так. Рыков оставался «умеренным» большевиком, не прерывал связей с меньшевиками и эсерами, но партийные поручения выполнял добросовестно. Даже «через силу».

В одном в те дни, как и прежде, он безусловно был согласен с Лениным: партия не должна превращаться в некий пролетарский профсоюз. Иначе теряется смысл, найденный Марксом и его русскими интерпретаторами. Можно пойти и глубже — смысл, предугаданный Александром Радищевым и французскими мыслителями XVIII века. Нужно не просто говорить, говорить, говорить об улучшении жизни рабочих, необходимо менять мир. Революционно менять! Он должен стать интернациональным, без границ и жандармерий. А идейная основа — диалектический материализм, о котором в России имеют представление лишь тысячи (от силы — десятки тысяч) людей, в основном сравнительно молодых. Политическое просвещение не успевает за нуждами революции… Конечно, партию поддерживают не только от больших знаний, но и от большого невежества — ведь популизм не вчера родился, он уже в Древнем Риме решал судьбы государства. Миролюбивые лозунги большевиков не были лицемерием: они действительно выступали против Первой империалистической — аж со времен убийства эрцгерцога Фердинанда. Но в то же время они выполняли популистскую задачу — не хуже, чем щедроты полководца Суллы в поздней Римской республике. Потому что в народе война стала крайне непопулярной. Солдаты не хотели рисковать жизнями, обыватели — терпеть невзгоды военного времени. Тут можно вспомнить и Йозефа Швейка, и Григория Мелехова, и Семена Бумбараша. Конечно, это литературные герои, и не все они сражались в русской армии, но нежелание воевать в то время витало в воздухе. И во многом обеспечило большевикам небывалый рост популярности. Рыков по этому вопросу не имел разногласий с Лениным, о продолжении войны не мечтал и видел в армейском кризисе шанс — чуть ли не единственный — на укрепление социалистов.

Да, он желал поражения не только Российской империи, которая уже ушла в историческое прошлое, но и ее реликту — армии, которую Временное правительство пыталось на скорую руку превратить из императорской в республиканскую. Окончательный слом царской государственной системы Рыков воспринимал как безусловное благо, за которое можно дорого заплатить.

4. Есть такая партия!

Несмотря на непрекращавшиеся разногласия с вождем, Рыков попал в число 105 большевиков, направленных на I съезд рабочих и солдатских депутатов, который с размахом занял три июньские недели в просторных корпусах столичного кадетского корпуса. Рыков вполне мог, собственно говоря, и не попасть на это благородное собрание, но попал. В этом можно видеть и демократизм Ленина, и его неспособность полностью контролировать партию. Они сидели рядышком — Владимир Ильич и Алексей Иванович. Правда, за первым стояла группа последователей, а за вторым — только бурное каторжанское прошлое.

Большевики на съезде, как и ожидалось, оказались в меньшинстве, но все-таки представляли значительную силу. 1090 делегатов, представлявших 305 объединенных Советов рабочих, солдатских и крестьянских организаций, 53 организации районных, областных, губернских и армейских Советов, 21 организацию действующей армии, 5 организаций флота, 8 тыловых воинских организаций. Не все делегаты объявили о своей партийности. Большевики остались на третьем месте — после эсеров (285) и меньшевиков (248). Цель очевидна — показать себя растущей силой, громко заявить о своих революционных идеях, пошуметь…

Предполагалось, что этот форум может превратиться во всевластный революционный предпарламент, который бы взял на себя власть в стране до созыва Учредительного собрания, оттеснив на второй план Временное правительство. Рыков поддерживал эту тактику. Керенскому и правым эсерам в рабочем движении уже не доверяли. Совет мог бы сформировать по-настоящему левое правительство, которое провело бы земельную реформу, приступило к национализации крупных предприятий и заключило мир с Германией. Лишь часть эсеров и меньшевиков поддерживали эту большевистскую программу. В своем выступлении Ленин, державшийся энергично и самоуверенно, прямо предложил «арестовать 50–100 крупнейших миллионеров», ввести рабочий контроль в промышленности. С этим предложением партийного лидера Рыков не спорил.

Быть