Читать книгу - "Лента Мёбиуса, или Ничего кроме правды. Устный дневник женщины без претензий - Светлана Васильевна Петрова"

Умнейшая Тина, обвешанная заботливыми родственниками, неутомимая оптимистка, признаётся, что, случись жизни повториться, не стала бы рожать. Она пугает меня своей непоследовательностью.

– Почему?!

– Мне не нравится наш мир, а он с большим ускорением делается всё хуже. Зачем плодить смертных в такое время?

Я возражаю:

– Смертны мы от начала, а времена всегда плохие.

– Но теперь и без надежды. Столько лет тянули с реформами, что стали страной третьего мира, какой никогда не были за всю свою пёструю историю. Ничем хорошим это не пахнет. Сегодня в центральной газете опубликовано высказывание губернатора Самарской области, на, почитай: «Вели сохранится нынешняя цена на нефть, то резервы страны закончатся уже на будущий год… Давайте молиться Богу у чтобы пенсии продолжали платить через 5 лет…» Спасибо, конечно, за правду, но это всё равно, что молиться унитазу, чтобы был желудок. Так мы всю дорогу молимся на плоскую шкалу налогов, дабы русские нувориши не сбежали с нашими недрами за границу. Молимся успешно – нефтяные деньги спокойно текут в оффшоры. Народ молчит, уподобляясь слепцам Брейгеля, влекущимся к пропасти. Сегодня желать ребёнка можно только по глупости или по молодости – стадия развития, которую мы все проходим, поэтому жизнь продолжается. Такая вот печалька.

Печалька! Это же надо! Красиво сказано. Тина постоянно общается с молодыми, потому в её речи много новых словечек. Некоторые мне нравятся, и я беру их в свой словарь. Однако вывод даже меня, завзятую пессимистку, поразил.

Как гибли цивилизации? Да вот так же. Сначала давало трещину государственное устройство, потом истощалась основа – образование и культура. Оставалась струйка дыма от головешек. И ведь было не раз, и ещё будет. Проанализировано детально учёными всех специальностей. Бесполезно. В истории, как в жизни, опыт значит очень мало, если вообще что-то значит. Жаль. Но Россию, мою родину, мне жальче всего. И кому отдана на растерзание? Ничтожествам и шельмам!

Однако гибель стран и цивилизаций, ещё не гибель Земли. Всегда думали – это так далеко, пройдут миллионы лет. Между тем зафиксировано, что в день затмения солнца 11 августа 1999 года началось смещение магнитных полюсов, о чём учёные предполагали, а Нострадамус предупреждал. И вот случилось – полюса пришли в движение, которое нарастает прогрессивно, скорости его рассчитать никто не может за неимением прецедента. Неизвестно, будет ли процесс плавным или полюса поменяются внезапно, но в любом случае катастрофа неминуема и произойдёт она, скорее всего, уже в середине XXI века, а это – рукой подать. Огромные массы океанской воды уничтожат прибрежные страны Европы, в первую очередь Англию, Голландию, Бельгию, Данию. Под водой окажется, часть Франции, Италии и Германии, полностью Япония, пострадают американский и австралийский континенты.

Когда-то я читала роман, по которому потом сняли фильм. Там Япония в результате природных катаклизмов медленно, но неотвратимо погружается в океан, и ни одна страна не хочет принять гибнущих – полтораста миллионов человек своеобразной культуры. В Штаты отправляют только один пароход с несколькими сотнями детей, которые, вместо того, чтобы радоваться спасению, рыдают, глядя с борта на родителей и обреченную родину. После этого фильма я долго не могла спать. К слову, Россия буквально выйдет сухой из воды да ещё с улучшенным климатом, но радоваться рано: начнётся великое переселение народов и великие войны за право выжить.

Скептики строят кислые мины, а серьёзные учёные давно не сомневаются ни в правдивости библейского, ни в неизбежности предстоящего потопа, который, возможно, закончится Страшным Судом. Но мы-то пока живём в эпоху благоглупостей, подчинены силе инерции, а значит, заняты не глобальными проблемами, а собственной тленной оболочкой, реже – неясной траекторией души. Если задуматься всерьёз – становится страшно: как можно существовать с неизменённым сознанием, хвастаясь позолоченными стульями, выпуская новые модели ракет, и выкобениваться, бряцая оружием? Вряд ли оно понадобится в будущей войне за клочок суши, способный прокормить горстку людей одной национальности, возможно, просто семью. Я – часть толпы и тоже думаю сегодня о низменном, когда надо бы посочувствовать судьбе тех, кому удастся спастись.

Права Тина. Печальна.

23 июля.

Сегодня в Хосте жарко, за тридцать, включаю кондиционер и, следуя расписанию, продолжаю вспоминать Север.

Зимой в Заполярье морозы слабые, но ветрено, знаменитый норд-ост заносит высокими снегами дома и дороги, вынимает душу завыванием. Однако и здесь, по-старому в Романове-на-Мурмане – красивое название, жаль продержалось недолго – уже ровно век живут люди, они счастливы и несчастливы, как все другие в других местах, ловят, перерабатывают треску – основной продукт питания и торговли. Мама рыбу не любит и, экономя на колбасе, везёт из Москвы замороженные бараньи ноги, свиные окорока, связки кур, которые потом валяются в фанерном ящике на балконе – о домашних холодильниках тогда не слыхивали, а плиту на кухне топили дровами. Правила всегда имеют исключения, и прижимистая мама шубу носила из чернобурки, а домашние халаты из панбархата. Ничего странного: память о дороговизне колбасы переместилась в подсознание, где меха и бархат отсутствовали.

После войны, как грибы из-под земли, пробились ювелирные магазины, в нашем небольшом городе их было даже два, и бывшая чекистка обнаружила слабость к камушкам, да не к пёстрым самоцветам, а к бриллиантам – хороший вкус иногда проявляют люди, совершенно невоспитанные. И отец, возможно желая облегчить груз тайных грехов, регулярно дарил супруге ко дню рождения золотые украшения с пометкой на ценнике «из реставрации». Ещё одна странность: мои родители, сами из «грязи», спокойно относились к наличию в доме домработницы и без смущения называли её прислугой. Мама даже на неё покрикивала и «из-за плохих манер» требовала «питаться» отдельно, на кухне. Я связываю это с сутью власти как заразной болезни.

От «барских» щедрот перепадало и мне. Отчётливо помню пальто из малинового сукна с беличьей пелериной, в котором я с братом пошла вечером кататься на салазках, но стоило мне забраться на горку, как старшеклассник Петька съезжал вниз, не дожидаясь, пока сестра-малявка усядется сзади. За день облепленная ребятишками сопка обрастала коркой льда, и мне ничего не оставалось, как лечь на спину и замечательно катиться быстрее саней, руля оленьими пимами. Два часа такого удовольствия, и новенькое сукнецо оказалось протёртым до основы. Мама меня отлупила, а рука у неё тяжёлая. Обидно: виноват-то брат, так он вдобавок ухмылялся, страшно довольный, что мне влетело.

Есть устойчивое словосочетание – брат и сестра. Кажется, нет привязанности сильнее и бескорыстнее, чем у тех, кто рождён одной матерью. «Братская любовь», «сестра милосердия» – понятия из того