Читать книгу - "Русские уроки истории - Дмитрий Евгеньевич Куликов"

деятельности) был, безусловно, конкурентоспособен, прогрессивен и стал вызовом всему миру — и в этом качестве был миром принят. Проблема продолжения проекта, перепроектирования и воспроизводства деятельности по его реализации состоит в необходимости понимания, каким был способ реализации проекта и в первую очередь — способ установления власти. И какие способы следует употребить теперь.

Коммунистическая сверхвласть использовала для своего обоснования, прежде всего, не содержание проекта, а сам факт социальной проектной деятельности, статус СССР как страны-проекта — «у нас всё будет по-новому». Мыслительная и деятельностная конструкция проектирования предполагает абсолютную власть проектанта. Проект — по методу — полностью реализуемая мысль. Других субъектов, кроме проектанта, в пространстве проекта нет. Этот методологический аспект проектной работы в СССР наложился на неминуемо военный характер руководства страной, вытекавший не столько из сути проекта социализма, сколько из традиционного оборонительного геополитического положения России.

Работая над социальным проектом в ходе непрекращающейся в ХХ веке мировой войны, мы не занимались политическим развитием методов его реализации. Приказной, административный, военизированный способ осуществления власти до сих пор является символом веры значительной части нашего населения и признаётся технической гарантией солидарности государства и народа, хотя главенствующая властная роль политической монополии ушла в прошлое и отношения государства и народа могут строиться разнообразными способами по многим каналам.

Многие до сих пор искренне считают, что несогласные с «правильным» курсом должны быть устранены, так как они «мешают» организованной деятельности. Мы искренне и нерефлексивно верим, что «начальник» у всякого дела должен быть один, иначе наступит «бардак». И не верим, что современный мир деятельности построен на принципе многих не подчинённых друг другу управляющих «надстроек» над одним процессом деятельности, на гетерархии управления — которая тем не менее не должна разрушать государство и власть, поскольку управление не должно использоваться в функции власти.

Религиозные догматы марксизма и русская революция

К 1917 году в России не было других идей по поводу нового общественного строя, кроме идеи социализма. В этом вопросе был достигнут идеологический консенсус. Вопрос заключался в практическом подходе, в том, какие силы, как и при каких обстоятельствах смогут использовать для этого власть. Радикальные коммунистические группы были маргиналами революционного движения. Большевики были большевиками только на съезде собственной партии. Однако именно они жёстче и определённее других поставили цель установления своей власти. Малочисленность большевиков была недостатком при попытках влиять на революционный процесс, но оказалась преимуществом при взятии и укреплении власти на новых мировоззренческих началах.

Царская власть была уничтожена либерально-буржуазной революцией февраля. Более полугода в стране нарастала анархия. В конце концов, Россия оказалась в руках профессиональных революционеров, которые в своём уже далеко не первом поколении превратились в полноценную общественную элиту, стремящуюся к сокрушению старой власти и занятию её места. Эти профессионалы обладали всеми необходимыми средствами: разветвлённой боевой организацией, пропагандой, революционной теорией критики и свержения старой власти. Первоначально партнёрами большевиков оказались анархисты и социалисты-революционеры. В этом партнёрстве большевики всё ещё были в меньшинстве. Однако именно они жёстче и определённее всего поставили задачу установления власти. Поэтому от партнёров-конкурентов, не имевших чёткой программы действий, быстро избавились. Только у большевиков имелась рабочая теория построения нового социума, причём теория научного типа.

Помимо совершения октябрьского переворота 1917-го большевикам пришлось также преодолеть сопротивление либерально-буржуазной среды (в конечном счёте — путём уничтожения самой этой среды, хотя после её пришлось частично реанимировать), а также привести к повиновению вооружившееся за годы войны население (в массе — крестьянское). В этом суть русской Гражданской войны — Великой русской крестьянской революции.

Дальнейшее сохранение власти подразумевало государственное строительство: создание подчинённого партии народного государства. Перейти сразу к безгосударственной коммунистической организации общества — без денег и семьи — не вышло. Всерьез такая цель никогда и не ставилась. Да и вообще такой план государственного развития вовсе не был программой большевистских марксистов. Научная теория, которой они пользовались, конкретно описывала лишь конфликт старого общества, но не новое общественное устройство. Это устройство было дано в теории весьма схематично и очень-очень абстрактно. Собственно, с этого начинается история противоречия, определившего судьбу нашей версии социализма и ставшего содержанием русской истории ХХ века.

Новые общественные отношения пришлось создавать в отрыве от марксистской теории, руководствуясь разнообразными практическими соображениями, а подчас — и методом «проб и ошибок». Положения же марксистской теории использовались — избирательно — как мировоззренческий таран против буржуазии и православия и как средство подчинения членов партии — боевой организации, ордена революционеров — особенно после взятия власти, когда её ряды массово пополнились членами, не имевшими серьезной политической и идеологической подготовки. В результате эти положения постепенно превращались в своего рода догмы, а само марксистское учение — в светскую веру. И она оказалась весьма полезной как средство приведения населения к добровольному повиновению. В новую веру должна была обратиться вся страна. Исполнение этой установки придало Гражданской войне статус войны религиозной. А религиозная война не может закончиться договором — о догматах не спорят. Но о догматах не стали спорить и после войны. Ведь «учение Маркса всесильно, потому что оно верно!». Так учение Маркса — в его советской версии — утратило научный характер, а с ним и потенциал дальнейшего развития.

Практика коммунизма заключалась в организации массового подъёма крестьянского населения к грамотности, культуре, городскому образу жизни и работе в промышленности, при этом предполагалась и индустриализация сельского хозяйства. Только на этом пути лежало решение проблемы земли, неразрешимой в рамках дореволюционной модели. Крестьянская реформа заставила крестьян выкупать землю и залезать в долги на всю жизнь, но даже если бы вся помещичья земля была изъята и полностью распределена, её всё равно бы не хватило. Нужно было переходить к интенсивному земледелию с использованием машин и удобрений. А когда стало ясно, что близится война и поставки продовольствия в города и армию должны быть обеспечены по плану, коллективизация стала неизбежной.

Социализм состоял в обобществлении средств производства, централизованном управлении обобществленным (всенародным) имуществом, доверенным новому государству, которое стало системой жизнеобеспечения населения, и в создании общественных фондов потребления. Правда, он рассматривался лишь как переходный период всё к тому же коммунистическому состоянию, в котором государство «растворится» в партии, а доля каждого в потреблении не будет увязана с трудом. Причём считалось, что этот период должен стать как можно короче. В последние годы жизни Сталин поставил вопрос о природе стоимости при социализме, создав предпосылку для рассмотрения социализма как самостоятельной общественной формации. Он указывал в своих заметках, в частности, что крестьянское (сельское) хозяйство не может управляться так же, как промышленность. Однако Марксовы представления об историческом развитии по линии