Читать книгу - "Англия Тюдоров. Полная история эпохи от Генриха VII до Елизаветы I - Джон Гай"

к соглашению с Карлом, а Франция и Испания подписали мирный договор в Камбре (3 августа 1529 года). В результате Карл V получил контроль над Италией, а Генрих остался бесславно изолированным. Звезда Уолси стремительно закатывалась, хотя Тансталл и Томас Мор собрали питательные крохи с камбрейского стола, когда Франциск I согласился выплатить задолженности по пенсиону Эдуарду IV и некоторые долги Карла Генриху VIII. Конечно, если бы финансы были единственным вопросом, то результат мог бы считаться удовлетворительным: Генрих получал от Франции £20 000–50 000 ежегодно до 1534 года. Однако насущной проблемой короля в то время было аннулирование его брака с Екатериной Арагонской, а в дипломатической ситуации, созданной Уолси, сложно было рассчитывать на то, что папа пойдет ему навстречу.

Наибольшие сомнения вызывает деятельность Уолси в качестве кардинала-легата. Хотя и несправедливо было бы сказать, что он в принципе отверг церковную реформу в духе Колета и Эразма Роттердамского, тем не менее Уолси фактически завершил создание легатской деспотии, которая подготовила почву для установления «верховной» власти Генриха VIII над церковью в 1530-е годы. Однако необходимо сказать в его защиту, что до 1529 года он не позволял короне подчинить себе церковь. В 1512 и 1515 годах споры между духовенством и мирянами по поводу церковного иммунитета от светской юрисдикции побудили судей общего права принять постановление, что духовенство, которое ссылается на римские каноны, не наглядно основанные на божественном праве или заранее не одобренные королем, подлежит суду за посягательство на королевскую власть и что Генрих может сам издавать законы в парламенте со светскими лордами и народом, но без епископов и аббатов, которые заседают (как заявлялось) на основании своих бренных владений. Соответственно, в ноябре 1515 года на собрании судей и королевских советников в замке Бейнардс Генрих провозгласил: «По закону и милости Господа мы, король Англии, и все английские короли испокон веков не имели над собой никого, кроме Господа Бога. Так знайте же, что мы сохраним привилегию нашей короны и нашу светскую власть в этом случае, как и во всех остальных»[226].

Пророческое заявление Генриха означало лишь то, что он хочет денег и власти: денег в форме церковного налога и власти через контроль над назначением на церковные должности. Маловероятно, что к этому времени он имел развитое теоретическое представление о своих взаимоотношениях с церковью. Несомненно, что только после того, как осенью 1530 года Эдвард Фокс и Томас Кранмер представили ему сборник «Достаточно обширная антология» (Collectanea satis copiosa), король ясно осознал «собственный» кесаропапизм. Однако юристы общего права воспользовались возможностью взять верх над духовенством, а Уолси изо всех сил старался защитить церковные привилегии. Преклонив колени перед Генрихом в замке Бейнардс, он доказывал, что королевская прерогатива никогда не ставилась под сомнение, но духовенство тем не менее связано клятвой отстаивать привилегии церкви, поэтому он просит передать дело на рассмотрение папы – Генрих немедленно ответил решительным отказом.

Слова Генриха демонстрировали, что он уже рассматривал свое «верховенство» как отказ папе в праве нарушать территориальный суверенитет королевства, но в этом не было ничего нового. Такие же заявления делали Ричард II и Генрих IV, а идеи юристов общего права отражали более раннее прецедентное право. Таким образом, понятия «верховенство» и «супрематия», о которых говорил Генрих в замке Бейнардс в 1515 году и в Статутах об апелляциях и супрематии 1533–1534 годов, фундаментально разные. Первое было территориальным и относилось к тому, что юристы общего права считали «мирскими» делами – например полномочия короны контролировать принятие решений папы в Англии, осуществлять королевские привилегии и регулировать церковные свободы в королевских судах. Второе относилось к законодательному утверждению короля Англии верховным главой английской церкви – теперь Генрих VIII, подобно императору Константину, держал в своих руках власть и «духовную», и «светскую», управляя всеми аспектами внешней церковной жизни[227].

Однако если Уолси защищал церковь от мирских нападок как папский легат, то его централизирующая государственная политика подготовила почву для разрыва с Римом в другом смысле. В качестве легата он был вездесущ – Уолси вмешивался во все и везде: назначения, выборы, инспекции, юрисдикцию по делам завещаний и опеке, а также в епископальные права[228]. Так, в наследственных делах то, что принадлежало ему как архиепископу Йоркскому, оставалось в его ведении, но и на половину того, что принадлежало Уорхэму как архиепископу Кентерберийскому, заявлял претензии Уолси. Его фискализм просто отступал в тень; епископам и архидиаконам приходилось платить ему дань за разрешение осуществлять свою юрисдикцию, и он буквально «возделывал» епархии Солсбери, Вустера и Лландаффа, священниками в которых были не проживавшие в своем приходе итальянцы, выплачивая этим епископам установленное жалованье. Частично это не имело серьезного значения: как писал Томас Мор в своих сочинениях «Апология» и «Восстание Салема и Бизанса», если предатель был даже среди двенадцати апостолов, не стоит ожидать безупречности от духовенства. Однако Уолси, помимо всего прочего, по совместительству обслуживал богатые епархии: наряду с тем, что был архиепископом Йоркским, он занимал пост епископа Бата и Уэллса (1518–1523), Дарема (1523–1529) и Винчестера (1529–1530). Вопреки каноническому праву в 1521 году он обеспечил себе пост аббата Сент-Олбанса, одного из самых богатых монастырей Англии, и довел аббатство до нищеты. К тому же Уолси не соблюдал целибат.

Почему же папа и Генрих VIII допускали подобное поведение? Ответ: деятельность Уолси была полезна и королю, и папе, к тому же он имел намерения провести реформы. В 1519 году Ричард Фокс, его бывший наставник и просвещенный покровитель гуманистов, получив письмо Уолси о преобразовании духовенства, воскликнул, что он «мечтал увидеть этот день, как Симеон мечтал узреть Мессию»[229]. Тем не менее хорошо сказано, что «Уолси не испытывал иллюзий по поводу осуществления своих полномочий, будучи зависимым по службе от королевской воли, а воля короля состояла в том, чтобы он управлял английской церковью в интересах короны»[230]. Что бы ни входило в изначальные планы Уолси, на практике его «реформы» составили четыре пункта: (1) инспекция черного духовенства и создание уставов для бенедиктинцев и августинцев, которые в значительной степени повторяли Устав ордена св. Бенедикта 1336 года; (2) написание йоркской Provinciale (сборник уложений для духовенства его епархии, полностью составленный из канонов предшественников Уолси в сане архиепископа Йоркского); (3) незавершенный проект образования 30 новых епископских кафедр на основе монастырей, дабы привести английские епархии в соответствие с современной структурой населения, (4) а также план сократить количество ирландских митрополий с четырех до двух, а епархий с 30 до девяти-десяти и назначать туда только английских кандидатов. Однако не совсем приемлемо называть «реформами» безрезультатные попытки навязать предположительно существующие нормы или амбициозные, но (чаще всего) незаконченные планы реорганизовать епархиальную иерархию. В частности, Уолси нацеливал свои «реформы» преимущественно на слабую дисциплину монастырей, а не на те области пастырского небрежения, которые будет осуждать парламент Реформации. Можно возразить,