Читать книгу - "Архив еврейской истории. Том 12 - Коллектив авторов"

3-10 июля 1878 года в Новобелгородском централе произошла голодовка заключенных, приведшая к некоторому смягчению режима. Постепенно арестанты получили право читать не только религиозную, но и светскую литературу, расширилась возможность свиданий с родными[447]. О Новобелгородском централе подробно рассказывалось в рукописи А. В. Долгушина «Заживо погребенные», тайно переданной землевольцам с помощью матери одного из узников накануне или вскоре после убийства начальника III отделения. Эта рукопись была издана в Петербургской вольной типографии в 20-х числах августа 1878 года[448] и произвела немалое впечатление, в том числе и на Зунделевича[449].

Таким образом, можно сделать однозначный вывод, что обвинения в адрес Мезенцова, на основании которых Зунделевич согласился участвовать в его убийстве, полностью соответствовали действительности.

Убийство Мезенцова 4 августа 1878 года в Петербурге и роль Зунделевича в этом предприятии

Источники расходятся в том, кому принадлежала инициатива этого террористического акта. А. Д. Михайлов пишет, что это была Ольга Натансон[450], а Дейч и Бердников называют самого Кравчинского[451]. Возможно, тут было «встречное» движение обеих сторон. В первой декаде июля за зданием III отделения на набережной Фонтанки, дом 16, где в одной из квартир и жил Мезенцов, началось наблюдение с целью узнать все маршруты его передвижения[452].

Согласно Дейчу, основным наблюдателем был Зунделевич. Он с утра до позднего вечера, умудряясь оставаться никем не замеченным, выслеживал все выходы Мезенцова и в самые короткие сроки, к середине июля, разузнал всю необходимую для подготовки террористического акта информацию. После этого Зунделевич уехал на российско-германскую границу, чтобы организовать уже упоминавшийся переход через нее Стефановича, Дейча и Павловского[453], но в конце июля вернулся в Петербург.

План покушения базировался на том, что ежедневно в начале девятого утра Мезенцов без охраны, в сопровождении одного лишь своего друга – отставного подполковника Макарова – шел в часовню на Невском проспекте у Гостиного двора, а после молитвы возвращался к себе домой. Решено было, что на обратном пути к нему подойдет Кравчинский с кинжалом, завернутым в газету, и нанесет ему сильный удар в грудь. Рядом с Кравчинским должен был идти Баранников, который, в случае если бы Макаров попытался схватить террориста, остановил бы подполковника выстрелом из револьвера. Однако при этом его хотели только напугать, а не убить или ранить: Макаров был частным лицом, а не охранником Мезенцова.

Недалеко от места происшествия должна была стоять заранее приготовленная пролетка, запряженная рысаком Варваром и управляемая кучером А. Ф. Михайловым. Планировалось, что Кравчинский и Баранников после убийства Мезенцова быстро вскочат в нее и Варвар стремительно унесет их от возможного преследования. В деле намечалось участие и четырех сигнальщиков – А. Д. Михайлова, Зунделевича, Бердникова и Карловского: первые двое – для подачи условных знаков о приближении Мезенцова, двое других – о том, свободен ли путь для экипажа[454].

Почему Мезенцов не принимал мер для своей безопасности? Дело тут было не только в его бесспорной храбрости, но и в самонадеянности. Тесно общавшийся с ним весной 1875 года жандармский полковник В. Д. Новицкий (впоследствии генерал-лейтенант и многолетний начальник Киевского ГЖУ) вспоминает слова Мезенцова о возможных покушениях на руководство тайной полиции: «…власть шефа жандармов так еще велика, что особа шефа недосягаема; обаяние к жандармской власти так еще сильно, что эти намерения стоит отнести к области фантазий…»[455]

К концу июля вся подготовка к задуманному «акту возмездия» была закончена, все участники – на месте. Но сам Кравчинский, несмотря на то что был одним из инициаторов всего дела, не мог решиться убить хоть и врага, но все же человека. Однако известие, полученное 3 августа, избавило его от колебаний: в Одессе днем раньше был расстрелян социалист И. М. Ковальский, приговоренный 24 июля Одесским военно-окружным судом к смертной казни за оказанное им и его товарищем 30 января 1878 года вооруженное сопротивление при аресте (при этом Ковальским было ранено три жандарма, но погибших не было). Вечером 3 августа решено было непременно убить Мезенцова на следующий день[456].

Покушение произошло в точности так, как намечалось организаторами. Сигнальщики подали Кравчинскому и Баранникову условные знаки о движении Мезенцова. В 9 часов 10 минут утра, когда он с Макаровым шел по тротуару из часовни, на углу Михайловской площади и Большой Итальянской улицы Кравчинский и Баранников двинулись им навстречу. Кравчинский, выхватив из-под газеты кинжал, вонзил его в верхнюю часть живота Мезенцова по самую рукоятку и провел им по направлению от правой стороны к левой, повредив желудок и печень. После этого он бросился к карете, стоявшей с восьми утра на Большой Итальянской улице. Макаров побежал следом с криком «Ловите! Держите!» и, размахивая зонтом, даже ударил Кравчинского. Баранников тут же выстрелил поверх головы Макарова, остановив его.

Кравчинский быстро вскочил в пролетку, но с Баранниковым вышла заминка – Варвар, не приученный к выстрелам, запрыгал и едва не ускакал. А. Ф. Михайлов сумел сдержать его, и только тогда Баранников сел в экипаж, который с быстротой молнии помчался по Большой Итальянской улице, потом свернул на Малую Садовую улицу и остановился в Апраксином дворе. Здесь в торговой толчее Кравчинский и Баранников вышли из кареты. Во время поездки на маршрут, свободный от возов, указывали с помощью условных знаков сигнальщики. Вслед за этим А. Ф. Михайлов поехал в манеж, где содержался Варвар. Никто из участников дела в августовские дни арестован не был.

Мезенцов, собрав все свои силы, дошел до Малой Садовой улицы, где при помощи Макарова и еще одного лица был посажен в одну из проезжавших пролеток и довезен до дома. Приехавшим врачам удалось остановить кровотечение, но поврежденная печень не оставляла шансов на спасение. В 16 часов у Мезенцова начались сильные боли, и в 17 часов 15 (или 25) минут он скончался[457].

Дейч конкретизирует действия Зунделевича при покушении: «Надо было проследить, когда он [Мезенцов. – Г. К.] выйдет из часовни. Зунделевич <…> подал знак и дал возможность Кравчинскому увидеть этот знак на тротуаре»[458]. Сам Зунделевич к этому добавляет: «…после увоза Кравчинского я немедленно удалился с площади и не видел, кто и как подавал Мезенцову помощь»[459]. Впоследствии Зунделевич никогда не высказывал сожаления о своем участии в убийстве Мезенцова.

Зунделевич как один из вдохновителей и участников покушения А. К. Соловьева на Александра II