Читать книгу - "Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Посмыгаев"

отметим, что, когда мы действуем, ведомые божественной силой, мы поступаем в соответствии с должным, то есть нравственно. Поэтому можно предположить, что в тех случаях, когда мы поступаем не как должно, или безнравственно, и, следовательно, совершаем зло, мы ведомы чем-то другим, отличным от божественной силы.

Рассуждая о поведении, не совпадающем с должным, Чаадаев пишет: «Мы иногда устанавливаем правило поведения, отступающее от должного, но это лишь потому, что мы не в силах устранить влияние наших наклонностей на наше суждение; в этих случаях нам предписывают закон наши наклонности, а мы ему следуем, принимая его за общий мировой закон» («Третье письмо»).

Таким образом, не должный и не нравственный, то есть «злой» способ поведения также является «действием под влиянием», но теперь уже не мирового сознания и божественной силы, а «наших наклонностей».

И далее Чаадаев снова рассуждает о подчиненности нашего ума силе, источник которой находится вне нас самих. Покоряясь этой «божественной власти, мы никогда не имеем полного сознания этой власти; поэтому она никогда не может попирать нашей свободы. Итак, наша свобода заключается лишь в том, что мы не ощущаем нашей зависимости: этого достаточно, чтобы почесть себя совершенно свободными и солидарными со всем, что мы делаем, со всем, что мы думаем». И далее Чаадаев пишет о том, что «собственное действие человека исходит действительно от него лишь в том случае, когда оно соответствует закону…» (имеется в виду тот божественный закон, который исходит не от самого человека).

Последнее утверждение содержит в себе парадокс. Получается, что именно то действие человека, которое Чаадаевым характеризуется как «исходящее действительно от него», то есть от самого человека, в то же время соответствует закону, который исходит не от самого человека, а от божественной силы.

Ясно, что речь идет о той человеческой свободе, которая состоит в осознании «своим» всего, что помещается в человека «мировым сознанием», источником которого является слово Бога. И всякий раз, добавляет Чаадаев, как мы отступаем от закона, «действия наши определяются не нами, а тем, что нас окружает. Подчиняясь этим чуждым влияниям, выходя из пределов закона, мы себя уничтожаем» (там же).

Отступление от закона — это случай своеволия, и вот в этом случае, по Чаадаеву, наши действия как раз определяются не нами, а внешними обстоятельствами. Таким образом, согласно Чаадаеву, отнюдь не «Я» человека определяет его поведение, даже когда он действует, казалось бы, по своему произволу. И это вполне естественно, так как само по себе «Я», по Чаадаеву, представляет собой своего рода пустой сосуд. И если все собственно «человеческое» дается нам «мировым сознанием», то конкретное поведение отдельного «Я» определяют его случайные наклонности или окружение, которые в данном случае просто подменяют действие божественной силы, или «мирового сознания».

Таким образом, из рассуждений Чаадаева о свободе воли вроде бы напрашивается вывод, что свобода выбора нашей воли есть всего лишь свобода выбора между двумя видами автоматизма. Наша воля только выбирает, какому внешнему по отношению к нам фактору автоматически подчиниться: «мировому сознанию», или божественной силе, либо случайным эмпирическим обстоятельствам.

В таком случае зло является следствием подмены действия в духовной сфере божественной силы и объективной логики «мирового сознания» действием случайных наклонностей обособленной личности и внешних по отношению к личности обстоятельств. Иными словами, зло можно определить как результат подчинения духовной сферы действию физического и материального. Зло возникает, когда мы позволяем особенностям нашей собственной телесности и нашему материальному, физическому и, в общем-то, случайному окружению определять содержание нашего сознания и, соответственно, наши поступки.

Когда Чаадаев обвиняет1 античное языческое искусство, то он подчеркивает, с одной стороны, подчиненность этого искусства материальному и чувственному в человеке, а с другой стороны, что подчиненность эта приводит именно к нарушению должного порядка в духовной сфере:

1 Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений. — М.: Наука, 1991. Т. 1. С. 420–421.

«Посмотрите же, в чем состоит это великолепное создание эллинского гения. Идеализировано, возвеличено, обоготворено было то материальное, что есть в человеке; естественный и законный порядок вещей был извращен; то, что должно было навсегда оставаться в низших областях духовного мира, было возведено в высшую область мысли; действие чувств на ум было возвеличено неизмеримо; главная черта, отделяющая божественное от человеческого в разуме, была стерта. Отсюда хаотическое смешение всех нравственных элементов».

Приведем еще одну чаадаевскую характеристику греческого искусства:

«Вот что совершило искусство греков. Это был апофеоз материи, отрицать этого нельзя <…> И заметьте, вся красота, все совершенство этих изваяний происходит только от совершенного безмыслия, которое в них запечатлено: как только там проявится малейший проблеск разума, тотчас исчезает очаровывающий нас идеал. Так что мы созерцаем даже не образ разумного существа, а образ какого-то существа измышленного, своего рода чудовища, порожденного самым беспорядочным извращением человеческого ума, облик которого никак не должен бы был привлекать, а, напротив, отталкивать нас».

Для Чаадаева греческое искусство не предстает даже как другой тип духовности, наряду, скажем, с христианским, но именно как совершенное отсутствие духовности, или, как он пишет, «совершенное безмыслие» и «порождение беспорядочного извращения человеческого ума».

И это вполне закономерно, если признать «мировое сознание» нераздельным и непрерывным, внутри которого отсутствуют какие-либо, хотя бы относительно самостоятельные образования, и поэтому может быть только два состояния — или принадлежать целиком «мировому сознанию» в качестве его неотъемлемой части, — но это значит быть сознанием христианским; или же в той или иной степени находиться вне его — в качестве «совершенного безмыслия».

Вкратце воззрения Чаадаева на человеческую свободу и проблему происхождения мирового зла можно сформулировать следующим образом. Человек одновременно предстает как телесное существо и как существо духовное. Как телесное существо он определяется свойствами, объединяющими его с прочими одушевленными существами

(инстинктом самосохранения и др.) — В качестве духовного, или нравственного, существа человек ведом божественной силой, действие которой проявляется через посредство «мирового сознания». Но человек также обладает свободной волей. Соединение того и другого — божественного воздействия и свободной воли человека — определяет реальное человеческое поведение в нравственной сфере.

Человеческая воля может проявляться двумя отличными друг от друга способами. Один способ состоит в том, что наше сознание признает «своим» все то идейное содержание, которое помещается в нас «мировым сознанием». Этому способу проявления воли соответствует наша полная подчиненность «мировому сознанию» вплоть «до совершенного лишения себя своей свободы». И это состояние Чаадаев называет высшей степенью человеческого совершенства.

Другой способ проявления человеческой воли состоит в отказе от полного подчинения «мировому сознанию» и в утверждении своей собственной свободы. Этот способ Чаадаев называет