Читать книгу - "«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев"

Попытки сформировать объединённые резидентуры Разведупра и ИНО в Пекине и Харбине приводили к ряду коллизий, в том числе в части распределения выделяемых ассигнований, нежеланию передавать агентуру.

В 1923 г. на совещании РВС СССР под председательством Э. М. Склянского было признано нецелесообразным объединение агентурных аппаратов ИНО ОГПУ и Разведупра, следствием чего явилось разделение зарубежной агентурной сети и отказ от практики назначения объединённых резидентов. Эти мероприятия были завершены в основном к началу 1925 г. Тем не менее, к вопросу объединения военной и политической разведок неоднократно возвращались в последующие годы.

Наряду с Разведывательным управлением Штаба РККА (Разведывательный отдел Управления 1-го помощника начальника Штаба РККА – ноябрь 1922 – апрель 1924 г.) разведывательную деятельность в Маньчжурии, Северном Китае и Монголии в то же время осуществляли штаб 5-й армии (сформирован на базе штаба НРА ДВР), а в последующем и штаб Сибирского военного округа, а также разведотдел Разведупра Штаба РККА при 19-м стрелковом корпусе.

В октябре 1922 г. в Китай на фоне вялых попыток создания объединённой резидентуры был направлен работник Центра Н. С. Николаевский, который должен был работать в интересах разведотдела штаба НРА (с ноября 1922 г. – разведотдела штаба 5-й армии) и которому, по указанию Берзина, Рандмер должен был передать пекинскую и харбинскую резидентуры. Пекинская нелегальная организация передавалась вторично (сначала Геккеру), хотя на самом деле с отъездом Гусева существовала только на бумаге. Поэтому в действительности речь шла о передаче только харбинской резидентуры в составе семи человек. Все эти агенты в большинстве своём работали по Белому движению, не владели китайским и английским языками, не имели постоянной работы и всецело зависели от выплаты им жалованья.

«Освещение Китая», по признанию самого Николаевского, «почти не производилось». На этом основании он распустил имевшийся состав резидентуры и заменил его лицами, владевшими китайским, японским, английским и монгольским языками. По месту своей службы агенты имели тесную связь со штабами войск как в Харбине, так и в Мукдене, а по роду своей службы были прикреплены к определённому району.

Стоимость агентурной сети, вместе с собственным содержанием, выпиской и переводами текущей японской и китайской прессы, обходилась Николаевскому до 1500 иен в месяц. При этом ясно было, что отсутствие достаточных средств не позволяет агентурной сети достигнуть ощутимых результатов.

Присматриваясь к работе английской и французской разведок в Северо-Восточном Китае, Николаевский отмечал, что содержание разведки «…им, несмотря на колоссальный аппарат, ничего не стоит благодаря наличию в их руках ряда коммерческих предприятий, как-то: сельскохозяйственных ферм в Мукдене, автобусное и автомобильное движение, табачные фабрики и пр.».

Констатируя априори факт отсутствия денег на создание коммерческих предприятий, Николаевский предлагал прибегнуть к использованию контрабандного товара из Советской России для снабжения им видных китайских сановников, японских консульских и военных деятелей, которые были чрезвычайно падки на этот товар и им приторговывали.

Общим отрицательным местом в организации агентурной работы в Китае в то время была частая смена руководителей, не всегда вызванная объективными обстоятельствами. Не миновала эта чаша и Николаевского.

Уже в июле 1923 г. он передал агентурную сеть в Харбине (14 человек) и Мукдене (6 человек) Перевалову, очередному резиденту Центра.

К концу октября 1923 г. Перевалов, занимая должность сотрудника представителя НКИД в Харбине, «ликвидировал» агентуру Николаевского и обратился в разведывательную часть штаба 5-й армии (начальник разведывательной части, в последующем разведотдела штаба А. П. Аппен) с просьбой отправить его «…в Москву для принятия участия в работе на Западе». Ходатайство Перевалова о переводе было удовлетворено в мае следующего года. К этому времени он ограничивался «услугами» четырёх осведомителей, которые в действительности занимались только переводами китайской прессы.

В июне 1923 г. в Харбин под прикрытием должности сотрудника управления уполномоченного НКИД СССР был направлен Борис Николаевич Мельников, бывший до этого начальником 2-го отделения агентурной части Разведывательного отдела Управления 1-го помощника начальника Штаба РККА.

Трудно переоценить роль этого человека в организации советской военной разведки на Дальнем Востоке. В апреле 1924 г. начальник Разведывательного управления Штаба РККА Я. К. Берзин следующим образом характеризовал своего подчинённого: «Тов. Мельников, Борис Николаевич… в разведке специально по Д/В работает с 1920 года. Лично побывал в Японии, Китае и в Монголии. Изучил и знает во всех отношениях как Китай, так и Японию. Весьма развитый и разбирающийся в сложной обстановке работник, не увлекающийся и не зарывающийся. Политически выдержан. Большая работоспособность и инициатива». И такого специалиста начальник Разведупра вынужден был передать для работы в Народный комиссариат по иностранным делам, так как этого «требовали интересы Республики».

Именно Мельников, по утверждению Я. К. Берзина, вёл «разработку плана организации нелегальной резидентуры Рамзая – Зорге в Японии» и инструктаж самого Зорге в 1933 г.

Следствием установления советско-китайских дипломатических отношений в мае 1924 г. явилось открытие советского полпредства в Пекине и консульств во многих административных центрах (и не только) китайских провинций. В Маньчжурии же произошло признание де-юре существовавших ранее полуофициальных представительств СССР с одновременным их переименованием, как, например, управление уполномоченного НКИД СССР в Харбине стало генеральным консульством, разумеется, с новыми штатами.

Однако процесс открытия консульств затянулся на месяцы; с ещё большей задержкой появились на местах резиденты Разведывательного управления под «крышей» сотрудников НКИД. Нередко обещанные должности приходилось «выбивать» у Наркомата по иностранным делам и далеко не всегда с положительным результатом. Люди уже находились на местах, а обещанные должности всё не выделялись, невзирая на многомесячную переписку. И это при том что военное ведомство готово было взять на себя часть финансирования выделяемых должностей.

В июне 1924 г. на должность консула в Харбине под фамилией Ивана Петровича Грандта был направлен Арвид Янович Зейбот[113], начальник Разведывательного отдела Управления 1-го помощника начальника Штаба РККА, т. е. бывший руководитель всей советской военной разведки. С 1925 по июнь 1926 г. Зейбот был генеральным консулом СССР в Харбине. Одновременно он занимал должность члена правления КВЖД. На этом посту Зейбот решал организационные вопросы в интересах военной разведки.

Пекинское и Мукденское соглашения 1924 г. регулировали, хотя и временно, советско-китайские отношения в части совместной коммерческой эксплуатации КВЖД. Должность заместителя председателя правления Китайско-Восточной железной дороги с 1924 по 1925 г. занимал другой бывший руководитель военной разведки – Ян Давидович Ленцман[114], который в августе 1920 – апреле 1921 г. был начальником Регистрационного управления Полевого штаба РВСР (с 4 апреля 1921 г. Регистрационное управление стало называться Разведывательным управлением Штаба РККА). Новая должность позволяла ему выделять «крышевые» штатные единицы для сотрудников разведки.

Уже сам факт присутствия в Китае в 1927–1929 гг. двух бывших руководителей военной разведки свидетельствовал о том, какое значение этой стране придавало советское правительство и коммунистическая партия. Более того, 30 декабря 1926 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о назначении первого