Читать книгу - "Царствование императора Николая II - Сергей Сергеевич Ольденбург"

трудным выбором: стать ли ей в ряды европейских держав и вместе с ними взяться за сокрушение и раздел Китая – или же не отступать от плана дружбы с Китаем и по мере возможности тормозить выступления других держав?

Китайцы в своем движении против иностранцев не делали различия между русскими и «прочими». Но сторонники дружбы с Китаем объясняли это тем, что Россия, заняв Порт-Артур, приобщилась к политике раздела Китая. Они по-прежнему верили, что русско-китайское сотрудничество было бы возможно. Кн. Э. Э. Ухтомский издал книгу «К событиям в Китае».

«Мы стоим, – писал он в предисловии к этой книге (в июле 1900 г.), – накануне великих катастроф. Движение, пока охватившее лишь часть Китая, и, конечно, всею тяжестью обрушивающееся сейчас на Россию за ее, надо надеяться, временное и случайное отождествление своих интересов с интересами других, хищнически настроенных и лукаво действующих держав, – это движение грозит разрастись до небывалых размеров… Нам необходимо лишь держаться исторического пути и ни на одно мгновение не терять из виду своих прямых задач в родной и близкой нам по духу Азии». Кн. Ухтомский не скрывал своего сочувствия к китайскому национальному движению и говорил даже, что китайцы «дают Западу хороший урок».

В том же духе составил свою записку «Европа и Китай» один из главных русских деятелей Гаагской конференции, профессор международного права Ф. Ф. Мартенс (в том же июле 1900 г.). В ней стояло: «Китайцы будут побеждены, но никакая победа не уничтожит народа в 430 миллионов. Это восстание против всех иностранцев имеет глубокие корни. В 1880 г. я писал: “Чем китайское правительство слабее, чем оно более имеет врагов в своей стране, тем более цивилизованные державы должны помнить, что всякая неуместная пропаганда, равно и всякое вмешательство в дела внутреннего управления, могут привести только к двум результатам: или вызвать падение нынешнего правительства в Пекине, или принудить последнее открыто примкнуть к народу для истребления всех иностранцев. При первой гипотезе нет никакой гарантии, чтобы новая династия более благоприятствовала сношениям с внешним миром. При второй – в случае истребления или изгнания иностранцев – будет весьма трудно обратно завоевать утраченное положение”».

Проф. Мартенс следующим образом формулировал принципы русской политики в Китае: 1) совершенно особое преобладающее положение России; 2) неприкосновенность Китая; 3) за избиения иностранцев можно требовать только морального и денежного возмещения; 4) необходимо существование устойчивого китайского правительства. («Если ныне царствующая маньчжурская династия оказалась негодною, необходимо поставить другого китайского императора и в случае надобности поддерживать его».)

Между тем китайское национальное движение захватило и редко населенную Маньчжурию, там начались нападения на русских инженеров и рабочих вдоль линии строящейся железной дороги. Это движение явно поддерживалось местными китайскими властями. Сообщение по суше между Порт-Артуром и Сибирью было прервано.

На Западе под впечатлением вестей о резне иностранцев разрасталась кампания против Китая. Император Вильгельм II, провожая отряд, отправляющийся на Д. Восток, с обычной экспансивностью произнес речь, в которой пестрели слова о «бронированном кулаке» и о том, что «пощады не давать». На эту речь откликнулся своим предсмертным стихотворением Владимир Соловьев, живший под нараставшим кошмаром «желтой опасности». «Христов огонь в твоем булате, и речь грозящая свята, – писал он, – …перед пастью дракона – ты понял – крест и меч – одно!»[28]

Русское общество сравнительно слабо откликнулось на китайские события, не сочувствуя ни Вл. Соловьеву, ни кн. Ухтомскому («От прогрессирующей безличности и некультурности нашего живущего миражами интеллигентного слоя мы теряем политическое чутье в восточных делах», – писал по этому поводу автор «К событиям в Китае»).

Но русское правительство старалось выдержать среднюю линию. Оно не могло не принимать участия в действиях против «боксеров» – хотя бы уже потому, что русские дипломаты вместе с другими были осаждены в Пекине, что в Маньчжурии удары китайцев непосредственно падали на русские начинания. Но в то же время Россия отстаивала в дипломатическом отношении несколько искусственную позицию: движение – это мятеж, а с китайским правительством мы хотим оставаться в дружбе.

Япония, со своей стороны, поспешила предложить европейским державам свои услуги в деле подавлении китайского восстания. В районе Тянцзиня в июле стал формироваться большой международный отряд: 12 000 японцев, 8000 русских (переброшенных по морю из района Порт-Артура); по две-три тысячи других. Командование над этими отрядами после долгих дипломатических переговоров решено было поручить германскому фельдмаршалу графу Вальдерзее: Германия была наиболее обиженной стороной – подтвердились к тому времени слухи об убийстве германского посланника в Пекине; а Россия сама не пожелала возглавлять карательную экспедицию против Китая.

В это время на самой русско-китайской границе возникла паника. Русский пограничный город Благовещенск подвергся продолжительному ружейному обстрелу с китайского берега Амура; стреляли, несомненно, китайские «регулярные» солдаты. Русские войска были ненадолго перед тем уведены вниз по Амуру. Благовещенск был почти без защиты, и паника, охватившая местных жителей и местные власти, выразилась в жестокой расправе с местными китайцами: боясь, что проживающие в городе китайцы устроят восстание в тылу, наслышавшись о зверствах, происходящих в Китае, благовещенские власти собрали всех «желтых» на берег Амура и велели им вплавь переправляться на маньчжурский берег. Только меньшинству удалось переплыть широкую реку, несколько сот китайцев потонуло. Этот трагический инцидент, понятный в тревожной атмосфере момента (местная интеллигенция – с возмущением отмечала либеральная печать более отдаленных от границ мест – одобряла эти панические репрессии), показывал, насколько трудно было выдерживать на практике линию «русско-китайской дружбы».

Еще задолго до прибытия фельдмаршала Вальдерзее международное войско, выдержавшее в течение месяца встречные бои у Тянцзина, двинулось (5 августа н. ст.) вперед, и уже 15(2) августа русские войска под командой ген. Линевича заняли столицу Китая. В то же время русский отряд ген. Ренненкампфа походным порядком пересекал Маньчжурию с севера на юг, почти не встречая сопротивления.

Посольский квартал в Пекине оказался нетронутым: он был, в сущности, только блокирован китайскими войсками в течение двух месяцев. Тотчас же Россия, возвращаясь к политике доброжелательства к Китаю, поспешила отмежеваться от остальных держав.

8–21 августа государь, считая военную экспедицию оконченной, распорядился приостановить дальнейшую отправку русских войск в Китай. 12–25 августа Россия обратилась к державам с циркулярной нотой, рекомендуя не только увести из Пекина международное войско, но и переселить миссии в более безопасный Тянцзин: в Пекине сейчас все равно нет китайского правительства, указывалось в ноте. Больше того – оно и не может вернуться в Пекин, пока в нем стоят иностранные войска; и даже если бы оно и вернулось, его бы не стали слушаться в стране, считая его пленным.

Германия особенно резко восстала против этой точки зрения. Россию обвинили в том, что она нарушает единый фронт держав. Однако вскоре и другие государства убедились в том, что русская точка зрения при создавшихся условиях была обоснованной.

С кем вести переговоры? Китайское