Читать книгу - "Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства - Кароль Сигман"

отмеченное печатью диссидентства. Они входят в пространство, полное политических смыслов, и чтобы присвоить его себе, называют его «Гайд-парком». Как и диссиденты, они занимаются самиздатом и организуют сбор подписей под петициями в знак протеста против официальных решений. Они также (возможно, бессознательно) заимствуют видение политики, сфокусированное на праве, хотя и пользуются последним несколько иначе, чем правозащитники. Вследствие этой сосредоточенности на юридических аспектах реформ они окажутся неспособны оценить всю важность экономических вопросов.

Система взаимных услуг

Сговор между неформалами и реформаторами во власти представляется в форме взаимного обмена услугами, который всякий раз сопровождается переговорами. Нестабильность этих отношений, при которых клубы не могут быть уверены в необратимости достигнутых результатов, становится средством осуществления контроля над ними.

Одним из решающих моментов в формировании правил игры стала Информационная встреча-диалог «Общественные инициативы в Перестройке» в августе 1987 года, которая считается чем-то вроде учредительного съезда неформального движения. Если раньше некоторые клубы и поддерживали контакты с представителями власти, то речь шла скорее о спорадических взаимодействиях. В ходе же этой встречи наблюдается настоящее самоутверждение неформального движения, его кристаллизация и первое публичное признание его сотрудничества с реформаторами из партии. Организаторы встречи добиваются от власти и других неформалов, чтобы их признали в качестве официальных представителей нарождающегося движения и центральных координаторов отношений с центральной властью. Партийные реформаторы, в свою очередь, стремятся придать некое единое представительство этому разнородному множеству клубов, сформировавшихся на периферии официальных институций. Как выразился ответственный работник Севастопольского райкома, нужно сделать так, чтобы «движение не принимало крайних форм»[185]. Определившиеся тогда правила игры тем более важны, что обе стороны делают ставку на то, чтобы превратить совместные встречи в модель отношений между властью и неформалами, потенциально воспроизводимую по всей стране.

Однако эта первая встреча, прежде всего, дала возможность каждому актору протестировать всех остальных, при этом не осознавая до конца, какую игру ведет он сам. Партия не вполне представляет, что произойдет дальше, и как будто на всякий случай запрещает иностранным журналистам присутствовать на обсуждениях; организаторы не работали прежде с клубами, которые они пригласили (последние были отобраны среди ответивших на заметку, опубликованную в прессе); участники не знают, не является ли оргкомитет проводником какой-либо диверсии со стороны партии, и в ходе пленарных заседаний некоторые задаются этим вопросом. Несмотря на эти многочисленные сомнения, у представителей различных клубов впервые есть возможность увидеть друг друга, заявить о своих позициях и понять, как другие реагируют на них.

Встреча-диалог потому и стала возможной, что неформальные клубы и партийные реформаторы взаимно признали друг за другом легитимность. Так, конференция была объявлена в официальной прессе[186]. Она проходила в бывшем Дворце культуры Коминтерна (переименованном в ДК «Новатор»), престижном месте, предоставленном по решению московского горкома, – в зале достаточно большом, чтобы вместить три сотни делегатов, представителей около пятидесяти клубов. Стоит подчеркнуть, что все участники принимают, по крайней мере по умолчанию, политику переговоров с партийными реформаторами[187]: ведь они прекрасно знают, что доступ во Дворец культуры был бы невозможен без согласия властей.

В этом обмене признанием взаимной легитимности неформалы предстают как единственное осязаемое проявление Перестройки, которое символизирует, что идея реформ «прижилась» в обществе (по меньшей мере до тех пор, пока не начались структурные реформы). Они идентифицируют себя с Перестройкой, перенимают официальные лозунги, у них складывается общность интересов с партийными реформаторами. Будучи представителями спонтанного движения, зародившегося благодаря реформам, они наглядно демонстрируют необратимый характер этих реформ. В своей вступительной речи Г. Павловский заявляет:

Год назад Перестройка была политикой. Сегодня Перестройка – это движение, охватывающее весь народ. И мы часть этого движения. Собственно говоря, мы есть это движение (курсив автора. – К.С.). Возможно, мы не монопольные его представители, но такие суверенные представители, как любая другая группа в советском обществе. Вот это привело к подготовке этой конференции. Партия дает ход, граждане держат путь. Партия открывает дверь, граждане наполняют Перестройку своим содержанием, которое, собственно говоря, и есть общественное содержание[188].

Неформалы поддерживают первые судьбоносные решения реформаторов: судебный контроль над административными актами[189]; Закон о государственном предприятии от 30 июня 1987 года. Кроме того, они одобряют решения январского Пленума ЦК 1987 года о демократизации избирательной системы[190].

Неформалы также присваивают себе некоторые официальные лозунги (по возможности те, которые можно трактовать по-разному). Когда Горбачев утверждает, что «никто не может претендовать на обладание истиной в последней инстанции» (эта фраза звучит как отвержение постулата о безупречности позиции партии), неформалы перенимают ее в своих итоговых отчетах о конференции[191]. И наконец, они считают, что у них с реформаторами один общий враг – консерваторы-бюрократы, которые «боятся потерять свои привилегии»[192]. Эта критика привилегий входит в резонанс с официальным дискурсом[193]. А главное, общий фронт против консерваторов позволяет неформалам публично оправдать свой союз с реформаторами. Это способ оградить себя от потенциальной критики этого взаимодействия со стороны других игроков политического поля.

Учитывая этот риск, обе стороны стремятся заручиться взаимными гарантиями в целях защиты от нападений извне. Это наблюдается во время подготовки к августовской конференции 1987 года. Еще весной этого года между КСИ и Брежневским райкомом начинаются трения. Затем по требованию горкома в игру вступает второй райком, под тем официальным предлогом, что Дворец культуры «Новатор» расположен на его территории, а на самом деле – в целях распределения ответственности[194]. Это тем более необходимо, что высшие партийные эшелоны не определили точную линию поведения, и заведующий специальным сектором по работе с неформалами идеологического отдела горкома предчувствует множество трудностей в деле предотвращения рисков:

Лантратов был очень осторожным. Он нас [инструкторов обоих райкомов] действительно поддерживал, но тем не менее очень часто приходилось (грех на душу) его обманывать для того, чтобы что-то сделать. Потому что он понимал значительно лучше нас, что если что-то произойдет, то отвечать он будет головой. А ему падать значительно выше[195].

Также имеет место симметрия между официальными и неформальными переговорщиками (см. врезку ниже). КСИ доминирует в оргкомитете Встречи-диалога. Члены «Перестройки», кстати, сетуют на то, что были несколько оттеснены в сторону[196]. Поэтому есть все основания предполагать, что присутствие этого клуба в числе организаторов было навязано официальной властью, чтобы каждая сторона в переговорах имела единого собеседника и «гаранта» в противоположном лагере.

Врезка 2

Состав оргкомитета Информационной встречи-диалога «Общественные инициативы в Перестройке» (август 1987)

3 По интервью Н. Кротова 17.2.1994 г.