Читать книгу - "Иосиф Сталин, его маршалы и генералы - Леонид Михайлович Млечин"

проводилась в ущерб необходимым потребностям обороны СССР... Такое отношение к делу, связанное с огромной потерей времени, лишающее береговой и противовоздушной обороны важнейшие экономические и политические прибрежные жизненные узлы СССР, — является сознательным вредительством...»

Даже невооруженным глазом видно, что особисты сочли сознательным вредительством обычную работу военных моряков. Дискуссии о том, какой флот нужен России, продолжаются и по сей день... Так что 1937—1938-й стали лишь кульминацией массового беззакония, которое творилось постоянно, в том числе и в армии.

В начале 1934 года в Среднеазиатский военный округ, где шли аресты «контрреволюционеров», выехал главный военный прокурор РККА Сергей Николаевич Орловский.

Вернувшись, Орловский доложил наркому Ворошилову:

«Люди брались под арест прямо-таки полками вместо того, чтобы разобраться и свести дело к изоляции организаторов и актива... Число содержащихся в домах заключения заключенных вдвое, втрое превышает допустимые для них лимиты. Люди получают только один хлеб, да и тот в урезанном количестве».

Главный военный прокурор выяснил, что бойцов и командиров арестовывали, не имея никаких доказательств, на основании доносов или агентурных данных (это те же доносы — только написанные профессиональными осведомителями).

Орловский потребовал освободить примерно тысячу (!) человек и просил «поставить вопрос перед Наркомснабом Союза категорически о централизованном снабжении мест лишения свободы хотя бы минимумом хлеба, масла, крупы».

Ворошилов оставил докладную записку главного военного прокурора без ответа, хотя Сергей Орловский служил в Первой конной, поэтому нарком и выдвинул его на высокую должность в 1930 году (см. книгу «Расправа. Прокурорские судьбы»).

По указанию Сталина в начале тридцатых годов юристы разработали систему наказаний, которая позволяла расправляться с военнослужащими, приписав им намерение совершить государственную измену. Характерно поразительное недоверие руководителей государства к собственной армии. Военных подозревали в готовности перейти на сторону некоего врага...

11 марта 1934 года старший техник 209-й авиационной бригады Вахромеев вместе с техником Дмитриевым перелетели в Маньчжурию.

Сталин был вне себя — в декабре 1931 года точно так же улетел летчик Тренин. Иностранная печать писала, что люди бегут из Советского Союза.

29 марта 1934 года в решении политбюро записали:

«а) Установить более строгую проверку при приеме в летные школы и при переводе в летчики; особенно, усилить проверку при направлении на Дальний Восток...

в) Поручить т. Гамарнику тщательно проверить на месте дело о Вахромееве.

г) Поручить Оргбюро отобрать 6300 коммунистов для направления в летные школы».

9 июня 1934 года «Правда» поместила принятое накануне Центральным Исполнительным Комитетом Союза ССР постановление «О дополнении положения о контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления статьями об измене Родине».

Вводились новые статьи в перечень особо опасных преступлений:

«1 — 1. Измена Родине, то есть действия, совершаемые гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как то — шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу — караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества.

1—2. Те же преступления, совершаемые военнослужащими, — караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества.

1—3. В случае побега или перелета за границу военнослужащего совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершенной измене, или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, — караются лишением свободы на срок от 5 до 10 лет с конфискацией всего имущества.

Остальные совершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживавшие или находившиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, — подлежат лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на 5 лет.

1—4. Недонесение со стороны военнослужащего о готовящейся или совершенной измене — влечет за собой лишение свободы на 10 лет...»

Эти новые статьи, предусматривавшие принцип коллективной ответственности и беспредельно жестокие наказания для всех родственников осужденного, подготовили законодательную базу массовых репрессий. Нужен был только повод...

Мятеж в Москве

Удобным поводом для вмешательства чекистов в военные дела стала история, которая произошла летом 1934 года, когда Сталин, по обыкновению, отдыхал на юге.

5 августа 1934 года рано утром Артем Сергеевич Нахаев, начальник штаба артиллерийского дивизиона Осоавиахима, находившегося под Москвой, поднял по тревоге отряд курсантов, которые проходили сборы в летнем лагере. Осоавиахим, то есть Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству — это предшественник ДОСААФ. Военизированное общество занималось подготовкой молодежи к армейской службе.

Во главе отряда Нахаев прибыл в столицу и в восемь утра беспрепятственно прошел на территорию Красноперекопских казарм 2-го стрелкового полка Московской Пролетарской дивизии на Сухаревской площади.

Нахаев выстроил своих курсантов и произнес перед ними горячую речь с призывом выступить против советской власти:

— Мы воевали в четырнадцатом году и в семнадцатом. Мы завоевали фабрики, заводы и земли рабочим и крестьянам, но они ничего не получили. Все находится в руках государства, и кучка людей управляет этим государством. Государство порабощает рабочих и крестьян. Нет свободы слова, страной правят евреи. Товарищи рабочие, где ваши фабрики, которые вам обещали в семнадцатом? Товарищи крестьяне, где ваши земли, которые вам обещали? Долой старое руководство! Да здравствует новая революция! Да здравствует новое правительство!

Курсанты, которые пришли с Нахаевым, даже не имели оружия — на учебных сборах винтовок не выдавали. Он приказал занять караульное помещение 2-го стрелкового полка и вооружиться боевыми винтовками. Но его приказ никто не выполнил. Напротив, Нахаева схватили и арестовали.

Попытка мятежа не удалась. Но для членов политбюро эта история была исполнена зловещего смысла. Если один военный смог запросто поднять свою часть и выступить против советской власти — причем в самой столице! — то этому примеру могут последовать и другие, в больших чинах и званиях. Осоавиахимовец оказался ни на что не годным мятежником, но найдутся и более умелые заговорщики...

В тот же день в обширном послании, адресованном в Сочи, Лазарь Моисеевич Каганович, оставшийся в Москве за старшего, сообщил Сталину:

«Сегодня произошел очень неприятный случай с артиллерийским дивизионом Осоавиахима. Не буду подробно излагать. Записка об этом случае короткая, и я ее Вам посылаю. Мы поручили Ягоде и Агранову лично руководить следствием.

Утром были сведения, что Нахаев, начальник штаба дивизиона, невменяем, такие сведения были у т. Ворошилова. Сейчас я говорил с т. Аграновым, он говорит, что из первого допроса у него сложилось впечатление, что он человек нормальный, но с некоторым