Читать книгу - "Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 1 - Альманах Российский колокол"

– Так, – одобрительно кивнул дед. Где-то фамилию эту он слышал.

– Вот, – перевернула девочка страницу, – его автопортрет. А так он рисовал в пятнадцать лет от роду! – радостно ткнула пальчиком в репродукцию девочка.

– Так-так… – заинтересовался старик. – Чуть постарше тебя был, на три года. Ишь ты!

– Здесь «Любительница абсента», её все знают, – щебечет весело подросток. – А эти картины из голубого периода. Они о плохом…

– Тэк-с… – сморщил дед лоб, удивлённо вглядываясь в изображения.

– Нравится? – спрашивает внучка.

– Не так чтобы очень…

– А ты главного ещё не видел! – не слышит ответа она и продолжает листать альбом. – Вот! «Девочка на шаре»! Круто?! – тычет она старика в бок локотком.

Дед недоверчиво склоняет голову к плечу, меняя угол зрения, потом – к другому.

– Так-то оно, конечно…

– Я знала, что тебе понравится! – хохочет девчонка, торопливо открывая новые страницы. – Гляди. «Авиньонские девицы»! Это просто фантастика!

Усталые глаза старика расширились. Он даже спину выпрямил, подбирая слова для ответа.

– Так-таки девицы? – только и смог вымолвить он.

– Девицы, девицы! – радостно болтает головой девчонка. – Смотри, что дальше. Портрет Воллара – вообще шедевр. Что скажешь?

Дед осторожно кашлянул, подбирая слова. Но сказал лишь:

– Так-то неплохо… – и смущённо крякнул.

– «Фигуры на пляже», – комментирует юный экскурсовод очередную репродукцию. – Что думаешь об этом? – с лукавым любопытством косит глаз на дедушку.

– Только так и есть, – наигранно серьёзно кивает дед, принимая условия игры. – Так и надо фигуры рисовать… на пляже…

– Умница, дедуля! – Внучка чмокает старика в нос. – А гляди, как он плачущую женщину изобразил. Правда здорово?

– Вот так, значит, изобразил? – удивляется дед. – Видать, так надо было, – покорно вздыхает.

– «Герника»! – объявляет внучка громко, явно ожидая оваций и восхищения.

Повисла пауза. Девочка внимательно рассматривает картину широко раскрытыми глазами. Дед делает то же.

– Так и эдак гляжу… – заговорил наконец старик, – рисунок, конечно, знатный… Только кто ж из них Герника будет?

– Эх ты! – обижается девчушка. – Герника – это городок, который фашисты уничтожили.

– А-а, – дед улыбается своей неотёсанности, – теперь понятно. Это где такой городок-то?

– В Испании.

– Значит, и туда добрались, гады. – Дед жёстко прищуривает левый глаз, разглядывая картину по-новому.

– А вот и «Поцелуй», – заканчивает знакомство с художником внучка, – так называется. Ну, здесь всё понятно. Видишь?

– Вижу, – старик с укором качает головой. – После таких картин целоваться расхочется. Так-то…

– Не нравится? – девочка с сожалением оборачивается к деду.

Старик крепко прижал к себе внучку. Подумал пару секунд, а потом серьёзно заговорил:

– Сначала – нет, не нравится. Необычно уж очень. Непривычно. Глаз корябает, что ли?.. Но вот он тут маячит, – старик кивнул на телевизор, – и я выбираю твоего… как его… Пикассо? Тут, по крайней мере, есть о чём подумать… о чём узнать… Герника, вишь ты, однако…

Изюминка

В каждом произведении есть своя изюминка. И ведь это само собой разумеется. Каждому понятно. А без изюминки этой самой и смотреть, и читать, и слушать никто и не будет. Так? Так, да не так! Кое-что и от зрителя зависит. Что-то одному изюминкой покажется, а другому – иное. Бывают такие странные случаи восприятия, что впору диву даться: «Как такое возможно?». А вот нате вам!

В каждом сознании откладывается образ, только им избранный из произведения. И не всегда это то, что имел в виду автор…

Мальчишке пять лет. Он пожирает глазами экран чёрнобелого телевизора. Фильм о приключениях советского разведчика в годы Гражданской войны. Главный герой храбр, красив, хитёр и умён! Но мальца впечатляет вовсе не это. Сюжет вообще слабо им воспринимается. Он и забыл бы фильм этот на следующий день – в силу малолетства. Но мелькнул один эпизод, и парень погиб…

А всего-то главный герой поднялся по ступеням большого и красивого здания – дворца. Ступеней много, и сапоги офицера – сияющие, чистые, красивые – громко цокают по ним. А ещё эта форма адъютантская с аксельбантом! Она хоть и вражеская, но такая красивая! Всё! Парень попал на цепкий якорь образа.

Когда фильм закончился, Андрюшка прямиком направился в прихожую, туда, где обувь. Печально осмотрел свои сапоги, покрутил их в руках. Нет! Не годятся! Резиновые детские сапожки зелёного цвета ничуть не напоминали обувь того офицера.

– Мам! – втёрся в кухню малыш.

– Чего тебе? – Хозяйка хлопочет над ужином.

– Купите мне сапоги.

– Чего? – искренне удивлена мама. – У тебя же есть.

– Мне надо солдатские… настоящие…

– Солдатские? – снова удивляется мать. – А есть ли на тебя размер-то?

Андрюшка нахмурился, вот-вот закапает с глаз. Видя такое серьёзное его отношение к проблеме, мама соглашается.

– Хорошо, поглядим, может, и есть, – скороговоркой успокаивает она сына.

Всё!

Уверенный в своём счастье Андрюшка отправился в комнату. Он никому не говорит про сапоги. Его ждут бои отрядов пластмассовых солдат. И каждый офицер в рядах его армии ходит именно так, как в том фильме, – в сияющих и цокающих сапогах.

Сотню раз просмаковал он походку своих военных, с удовольствием отмечая, что скоро, может уже завтра, сам пойдёт по двору в такой же обуви.

Отца не удивила просьба сына. В Советском Союзе пацанов воспитывали правильно. Каждый из них только боевыми походами да подвигами и бредил.

– Обязательно купи, – строго сказал он матери. – Завтра же.

– Получай! – весело подмигнула мама, выставляя перед восхищённым взором мальчишки новые чёрные, пахнущие смазкой сапоги. – И размер твой, примеряй.

Андрюшка нерешительно осмотрел обновку. Да, это было то, о чём он просил. Настоящие солдатские сапоги. «Кирзовые», – назвал их вчера отец. Но что-то, кажется, не так. Где-то кроется подвох.

– Это солдатские? – нерешительно спросил он.

– Да! – радостно закивали мама и старшая сестрёнка.

– В таких солдаты ходят?

– Точно, точно – в таких!

– Ух ты! – позволил себе восхититься малыш.

Довольные и успокоенные старшие ушли по своим делам. Андрюшка остался один на один со своим счастьем. И всё же сапоги отличаются от того, что он видел в кино. Они не блестят…

Паренёк сунул ноги в сапоги. Обувь оказалась неудобной: твёрдой и угловатой.

– О! Да я вовремя! – Открылась дверь, и вошёл отец. – Примеряем?

– Угу, – промычал в ответ Андрюшка.

– А я вот чего тебе принёс! – радостно сообщил старший и потряс какой-то тряпкой. – Портянки! Настоящие, как положено! Давай учиться наматывать.

– Чего? – выпучил глаза мальчишка.

– Без них сапоги носить нельзя – ноги собьёшь и намозолишь.

– Ну давай, – согласился малец.

Наматывать портянку он научился быстро. Хватило пяти повторений.

– Воином будешь! – хвалил довольный отец.

Но воину не давало покоя сомненье: сапоги-то не блестят!

– Не блестят, конечно, – согласился отец, – они же нечищеные! Вот! – протянул