Читать книгу - "Человек смотрящий - Марк Казинс"

немым свидетелем которой была эта вещь, – тогда и его самого вовек не забудут, и, конечно же, он станет богат. Бриллиант или святыню навсегда свяжут с его именем, с его безрассудной отвагой. Конкистадор грезит о золоте, о землях и о бессмертии.

И эти мечтания искажают картину мира. Чтобы понять, каким образом, взгляните на эти две карты и обратите внимание, как меняется размер Африки и Южной Америки. Верхняя карта – это проекция, разработанная голландским картографом Герардом Меркатором в 1569 году.

Карта мира в проекции Герарда Меркатора © Intrepix / Dreamstime.com

Карта мира в проекции Карла Б. Мольвейде © Intrepix / Dreamstime.com

Чтобы развернуть сферу на плоскость и представить земной шар в виде карты, Меркатор увеличил размер Европы и Северной Америки, в то время наиболее изученных частей света, и уменьшил экваториальный пояс. Разумеется, он сознательно не умалял значения Африки, но эффект получился именно таким. По случайному совпадению его проекция отразила ощущение превосходства, свойственное Европе в XVI веке.

Война

Обыкновенно средством или итогом расширения горизонтов тех или иных государств бывает война. Это страховочная сетка конкистадора, его палочка-выручалочка. Так же как покорение новых земель и колонизация, война рождает свою образную систему и свое особое видение.

Фермопилы, Арабо-византийские войны, Азенкур и вся Столетняя война, войны за независимость в Латинской Америке, первая Японо-китайская война, вьетнамская война: каждая из них и сотни других складывались из множества составляющих, таких как идеология, тактика, классовая борьба, массовые убийства, технологии, увечья, голод, переселения, память и героизация. Некоторые из этих тем мы еще затронем по ходу нашей истории, но давайте закончим главу о завоеваниях, добавив шесть образов войны, шесть крупных планов, шесть эпизодов, которые помогут нам понять, какие зрительные перспективы предлагает, а точнее, навязывает война. Шесть кадров, запечатлевших ужасы, судьбы, тела и манипуляции.

Первая история разворачивается в феодальной Японии. Война только что закончилась. И дух открывает будущее самураю Васидзу. Проходят годы, близится новая война, дух является во второй раз и предсказывает Васидзу, что тот победит, если только против него не выступят деревья Паучьего леса. В своем фильме, снятом по мотивам «Макбета» Уильяма Шекспира, Акира Куросава показывает мир, застывший в зловещей неопределенности. И тут являются деревья Паучьего леса. Они возникают из тумана и надвигаются на замок Васидзу, в точности как говорилось в пророчестве.

Мы не видим здесь ни битвы, ни кровопролития, это лишь призрак войны, зримое воплощение ужаса. Часто причины войн уходят корнями в область бессознательного, где пребывают фетиши, идолы, верования, мифы. Шекспировский Макбет движим не столько стратегическими соображениями и расчетом, сколько страхом, видениями и предрассудками. Его война порождена темными глубинами сознания, культурой и эпохой. Лес действительно двинулся (враги Васидзу несут ветки, чтобы устрашить его), но ужас в том, что это образ из ночного кошмара.

А как изображается само сражение? Испанский художник Франсиско Гойя в знаменитой серии офортов «Бедствия войны» показывает обезображенные тела и обезображенные души. Подпись под одним из листов гласит: «Невозможно смотреть». Гойя был придворным художником и рисковал навлечь гнев своих покровителей, столь неприкрыто изображая ужасы войны. Выраженный в них визуальный протест был так силен, что цикл увидел свет лишь через тридцать пять лет после смерти художника. Спустя несколько десятилетий, но по тем же причинам, Роджер Фентон, один из первых военных фотографов, получил от британского правительства указание не снимать трупы и изувеченные тела раненных во время Крымской войны. Реальная картина войны могла показаться публике слишком неприглядной. Могольские миниатюристы были великими мастерами представлять сражения в виде красочной декоративной мозаики, в которой не сразу различишь сплетение тел, клинки, кровь, руки, ноги, слонов и лошадей. И такой прием вполне оправдан, поскольку в эпоху рукопашных схваток все мешалось в гуще боя, так что терялось ощущение верха и низа. А это уже картина битвы при Шрусбери, состоявшейся 21 июля 1403 года, как представил ее Орсон Уэллс в фильме «Фальстаф». В кадре нет ни горизонта, ни голов.

«Трон в крови», Акира Куросава / Toho Company, Kurosawa Production Co., Japan, 1957

Три человека лежат, еще двоих мы видим в падении. Перед началом сражения их кольчуги, доспехи, кожаные сапоги имели разную текстуру, теперь же все слилось под слоем грязи, словно солдат накрыло облаком пепла после извержения вулкана. На память приходит совет Леонардо да Винчи художникам, пишущим батальные сцены: «Сделай мертвецов, одних наполовину прикрытыми пылью, других целиком». Солдаты падают, как осенние листья. Рыцарь Генри Перси, поднявший забрало, убит выстрелом в лицо. К концу дня многие не знают, на чьей стороне победа. И откуда им знать? Если все облеплены грязью и кровью, если знаки отличия стерлись, если горизонта не видно и все смешалось на поле брани, превратившемся в красно-бурую груду тел. Немецкий лейтенант Ф. Л. Кассель, участник битвы при Сомме, описал то, что увидел, выбравшись из окопа: «На ступенях было какое-то кроваво-белое месиво. В окопе остался обезглавленный труп…» Британский снаряд «оторвал ему голову. Земляные ступени были заляпаны его мозгами». Мозги сияли белизной на фоне черной грязи. Если наш первый образ войны был ночным кошмаром, второй – это месиво в гуще сражения.

В третьем фильме мы тоже видим картину массовой гибели, но на этот раз среди участников событий есть дети, а время действия – ХХ век, хотя такое может случиться в любой войне. Мы в Белоруссии в 1943 году. Девочка-подросток Глаша и мальчик Флёра только познакомились и уже вместе бегут из деревни, спасаясь от нацистов. На бегу Глаша оборачивается на деревню, где жил Флёра, и видит это.

«Фальстаф», Орсон Уэллс / Alpine Films, Internacional Films, Switzerland-France-Spain, 1965

Родные Флёры убиты, их тела лежат в куче тех, кого расстреляли каратели. Глаша потрясена, но бежит дальше, ничего не говоря Флёре. Открывшийся ее глазам ужас заставил ее повзрослеть, и она хочет уберечь от шока своего сверстника. Затем следует центральный образ всего фильма. Флёра и Глаша добегают до болота, им нужно его пересечь. Они бредут по шею в болотной жиже, отплевываясь и ругаясь. Трясина затягивает их.

Суждено ли им утонуть? Этот образ, созданный режиссером Элемом Климовым и оператором Алексеем Родионовым, – метафора всепоглощающей стихии войны. Порой она отступает, но рано или