Читать книгу - "Мост желания. Утраченное искусство идишского рассказа - Дэвид Г. Роскис"

Дражайшая Авигайль, сонамитянка не старалась так для Елисея, как ты для меня в эту субботу... больше того, со­намитянка прислуживала человеку, который не нуждал­ся в ее услугах, а ты побеспокоилась о том, кто находит­ся в нужде. (29)

А голова карпа, которую ты положила на мою тарелку ве­чером в пятницу, стала для меня тем же, чем был кувшин воды, который Ревекка налила Елиезеру. (31)

Делая доброе дело в исполнение долга благо­дарности, Йегошуа пообещал взять Авигайль в жены, когда вернется. А в ожидании она хранит у сердца оставленный им платок, «как поступи­ла некогда жена Потифара с одеждой, которую он оставил у нее» (35, сноска).

Иосиф — это архетип мужской красоты, по­лового воздержания, воздаяния за страдания. Практически все сцены узнавания в романах Дика сравниваются с произошедшим при дво­ре фараона. Целые истории вырезаны из ткани саги об Иосифе, хотя иногда ради разнообразия эту одежду переделывают для девушки97. Лишь степень собственной сыновней верности Дика определяет, насколько его романтические герои и героини остаются в установленных мидрашем пределах в вопросах любви, секса и брака.

Мидраш определял культурную норму; магид обращался с воззванием соблюдать эту норму. Но вместо того чтобы делать это перед мужчи­нами во время утреннего субботнего богослу­жения в главной синагоге или в субботу днем в доме учения, этот магид работал исключи­тельно для женщин, которые могли читать его рассказы и притчи у себя дома, про себя или вслух для других. И в этих морализаторских рассказах злодеем часто оказывался невежа или сам странствующий проповедник, убедивший разорившегося купца из Никольсбурга продать свой драгоценный аффидевит, или такой, кото­рый шел первым в длинном списке паразитов. Героем был выдающийся раввин, который умел проповедовать, как Давид Галеви с его знамени­той экуменической проповедью, или Аврагам Данциг с его широко известным этическим за­вещанием. И когда неудавшийся магид Айзик- Меир находил правдоподобного проповедника, который мог нести его призыв, результатом скорее становился рассказ внутри рассказа, а не что-нибудь, что можно было найти в майсе- бихл.

Бесспорно, половина сочинений Дика, как низких комических, так и высоких романтиче­ских, проповедуют одну и ту же тривиальную мысль: «эс из амбестн дос йедер меня зол тон нур мит зайнем глайхн, лучше всего, если каждый человек вступит в брак с равным себе»98. В корне еврейского морального разложения, как может показаться, лежит ложная гордыня родителей, которые хотят, чтобы их дети сочетались браком с представителями высшего класса. Но если такой союз будет заключен, то он неизбежно приведет к краху как родителей, так и детей. В «Боруске- стороже» (1871) Дик позволил ради разнообразия изречь эту истину кому-то другому, и этим пер­сонажем оказался ни много ни мало самый зна­менитый магид из когда-либо живших на свете — Яков Кранц, Дубнинский Магид (1741-1804). Его идеологические воззрения были непогрешимы: Кранц, приближенный Виленского гаона, был ярым оппонентом хасидизма. В роли фольклор­ного героя он был неподражаем, поскольку его жизнь стала источником легенд, а его притчи передавались из уст в уста в его родной Литве и за ее пределами".

Неудивительно, что Дик утверждает, что вла­деет эксклюзивной информацией («никогда ра­нее не публиковавшейся») о жизни и деятель­ности славного соотечественника. Очевидно, вопрос неудачных браков был очень близок серд­цу Магида, поскольку наличие предков-раввинов закрыло его родителям глаза на вопиющие недо­статки и уродство предполагаемой невесты, что привело к неудачному браку сына. (Случайно ли, что столь многие раввины, которых Дик исполь­зовал в качестве своего литературного «я», стра­дали от своих жен? 10°)

Однажды к нашему Магпду-подкаблучнику обратился один уважаемый человек, который хотел взять жену из другого класса, взыскуя со­стояния невесты. Это напомнило Магиду слу­чай с Авраамом и его рабом Элиэзером. «Может быть, не захочет женщина идти со мною в эту землю?» — ответил Элиэзер, когда Авраам послал его искать жену для Исаака (Быт. 24:5). Раввины понимали это как хитрость: Элиэзер хотел пред­ложить Исааку собственную дочь. Но Авраам дал ему отпор и сказал: «Ты проклят, а сын мой бла­гословен». Он имел в виду, что Элиэзер вышел из ханаанеев, которых Ной проклял, а сам Авраам произошел от Сима, которого Ной благословил101. Почему, спрашивает Дубнинский Магид, мидраш не говорит обратного: что благословенный не мо­жет взять в жены проклятую, ведь логично пред­положить, что воздержится тот, кто занимает более высокое положение? Подлинная история Боруске-сторожа, которая произошла в родном городе Магида Дубно, объясняет, что имели в виду раввины102.

На этот раз история рассказывается без дра­матических декораций, через посредство учено­го повествователя, снабдившего рассказ длин­ными пояснительными примечаниями. Дик пи­тал склонность к созданию героев-рассказчиков, поэтому иногда он пытался поднять статус сво­его сочинения, якобы позаимствовав его из ста­рого пинкеса или общинной книги записей (как в «Канторе», 1874). Этот прием позволял ему ис­пользовать рифмованную прозу и другие книж­ные хитрости. Иногда он строил всю историю вокруг беседы, которую ему, Айзику-Меиру из Вильны, довелось услышать где-нибудь у город­ской стены («Семь служанок у колодца с семью кувшинами набирают воду для чая», 1873) или по дороге в «Ковенском вагоне» (1874). Однако никогда до «Боруске-сторожа» он не использо­вал ситуацию проповеди как таковой. Ни один из его рассказов не разворачивается в синагоге или в доме учения. Ближе всего Дик подобрался

к раввинистической речи, когда у Дубнинского Магида спросили совета о планирующейся свадьбе.

Речь Магида, безусловно, вполне ученая, но не настолько, чтобы ее невозможно было понять. Он собирает большую часть цитат из Писания в преамбуле повествования, что позволяет неболь­шому числу действующих лиц говорить от свое­го лица. Все начинается с монолога реб Эфраима «Чортла», опоры общины:

Эр вар а ид а муфлег, а меюхес, а датн фун гройс харак­тер, а бал-цдоке, ун а гройсер мешупе бетгарносе, ун дерцу нох ан ойсек бецорхей цибур беэмуне; ун вар азой а грой­сер хошев ин штот дос мен флегт нит тон он им вое а гор из верт. Левад дем вар эр а гройсер бал-неэмонес дос мен флегт айнцолн бай им але шлишис-гелтн, колите гелтн. Ун вайл эр вар а гройсер хохем вар эр бай йедер асифе дер рот га-медабрим. (ю)

Он был человеком ученым, родовитым, властным, ще­дрым, доходы имел большие, но к тому же постоянно за­нимался нуждами общины. В городе его так уважали, что никогда ничего без него не делалось, даже малая ма­лость. Кроме того, ему так доверяли, что всегда передава­ли ему деньги при третейских разбирательствах и деньги общины.