Читать книгу - "Ромул - Михаил Евгеньевич Бондаренко"

характер, и им занимались исключительно женщины. Одежда римлян делалась из овечьей шерсти, а также иногда из льна. Женщины только ткали материю, а вот ее окраску выполняли красильщики, умевшие составлять всевозможные красители и в совершенстве владевшие различными технологиями окрашивания.

Кто же занимался всеми вышеперечисленными ремеслами? Дионисий Галикарнасский передает, что Ромул повелел рабам и иноземцам заниматься ремеслом как делом для римских граждан позорным[224]. Ясно, что это утверждение не вполне соответствует действительности, так как царь Нума вряд ли стал бы объединять рабов в ремесленные коллегии. Очевидно, что основная масса ремесленников того времени принадлежала к слою свободных людей.

На первых порах жителей в Риме было очень мало. Чтобы обеспечить приток населения, Ромул основал на Капитолийском холме специальное убежище (asylum), предназначенное для всех, кто желал получить приют и защиту. Например, Дионисий Галикарнасский отмечает, что «место между Капитолием и крепостью, которое ныне называется на языке римлян „Между двумя рощами“, да и тогда употреблялось то же прозвище, было тенистым благодаря раскинувшимся на склонах с обеих сторон лесам. Ромул сделал его священным и устроил в нем убежище, безопасное для просящих защиты, и там же соорудил храм»[225]. Этот храм был посвящен Вейовису (Ведиовису) — зловещему богу подземного царства[226], а основан, по свидетельству Овидия, в мартовские ноны (7 марта):

Знаком отмечен одним день мартовских нон. Полагают,

Что меж двух рощ посвящен храм Ведийова в сей день.

Ромул высокой стеной окружил здесь деревья, сказавши:

«Всякий сюда убегай, здесь ты ограду найдешь».

О, сколь из жалких начал величие римское встало!

Как незавидна была эта толпа в старину![227]

По мнению Тита Ливия, устраивая убежище, «чтобы огромный город не пустовал, Ромул воспользовался старой хитростью основателей городов (созывая темный и низкого происхождения люд, они измышляли, будто это потомство самой земли)… Туда от соседних народов сбежались все жаждущие перемен — свободные и рабы без разбора, — и тем была заложена первая основа великой мощи»[228]. При этом, как подчеркивает Дионисий Галикарнасский, «для прибегающих к нему как к убежищу просителей Ромул выступил поручителем в том, что они не потерпят никакого зла от врагов благодаря благочестию в отношении божества, и обещал, если они пожелают остаться у него, дать им права гражданства, а также участок земли, которую сможет отобрать у неприятелей»[229].

Действительно, основной причиной учреждения убежища являлось стремление Ромула привлечь в новый город как можно больше населения, в особенности молодых мужчин, которые составили бы в будущем основу царской армии. И при этом царя совершенно не волновало происхождение этих людей. Ромул готов был предоставить убежище и римское гражданство практически всем: изгнанникам, беглым рабам, нищим пастухам, должникам, иноплеменникам и даже разбойникам и убийцам[230]. Поэтому сатирик Ювенал, высмеивая генеалогию римлян, ехидно замечает:

Сколь бы далеко ни взял и сколь бы вдаль ни подвинул

Имя свое, — ты ведешь свой род от подлого сброда.

Первый из предков твоих, кто бы ни был он, — или пастух был,

Или такой, что о нем и вовсе думать не стоит[231].

Однако Ромул не мог позволить себе быть разборчивым, поскольку речь шла о дальнейшей судьбе римской общины, которая родилась в окружении весьма недружелюбных соседей и должна была не только обороняться, но и расширять свои владения, чтобы открыть себе путь к процветанию и благосостоянию.

Вокруг Рима проживало немало богатых и воинственных племен. И Ромул понимал, что для будущего благоденствия его народа необходимо наладить с этими племенами дружеские отношения. А сделать это можно было лишь породнившись с ними, то есть путем заключения браков[232]. Кроме того, в только что основанном городе Ромула большую часть населения составляли мужчины, как это обычно и бывало в новых колониях, а женщин проживало крайне мало. Вследствие этого надежд на обильное потомство почти не было, а значит, и последующее существование Рима находилось под угрозой[233]. Соседние же племена, в свою очередь, взирали на римлян свысока и не стремились устанавливать брачные связи с каким-то сбродом. Поэт Овидий в «Фастах» от лица бога Марса, отца Ромула, так описывает эту ситуацию:

Если желаешь сказать обо всем ты спервоначала,

Рим был ничтожен, но был полон великих надежд.

Стены стояли уже для грядущего тесные люда,

Хоть и казались они слишком обширными встарь.

Если ты спросишь, каков дворец был нашего сына,

На тростниковый взгляни крытый соломою дом.

Здесь на соломенной он по ночам забывался подстилке,

С этого ложа сумев богом взойти в небеса.

Римляне были тогда далеко уже по свету славны,

Но не звался среди них свекром иль мужем никто.

Бедных супругов себе не брали соседки-богачки,

И забывали, что в них тоже течет моя кровь.

Стыдно казалось и то, что живут они с овцами в стойлах

И что немного у них пахотной было земли.

С равными сходятся все: и птицы, и дикие звери,

Даже змея, чтоб родить, ищет другую змею;

И с иноземцами в брак вступать возможно, но чтобы

С римлянином заключить брак, не нашлось ни одной[234].

Ромула очень беспокоила эта проблема и поэтому он, по словам Тита Ливия, «разослал по окрестным племенам послов — просить для нового народа союза и соглашения о браках: ведь города, мол, как все прочее, родятся из самого низменного, а потом уж те, кому помогою собственная доблесть и боги, достигают великой силы и великой славы; римляне хорошо знают, что не без помощи богов родился их город и доблестью скуден не будет, — так пусть не гнушаются люди с людьми мешать свою кровь и род. Эти посольства нигде не нашли благосклонного приема — так велико было презренье соседей и вместе с тем их боязнь за себя и своих потомков ввиду великой силы, которая среди них поднималась. И почти все, отпуская послов, спрашивали, отчего не откроют римляне убежище и для женщин: вот и было бы им супружество как раз под пару»[235].

После таких оскорбительных отказов Ромул затаил на соседей обиду. Он понял, по словам Дионисия Галикарнасского, «что жители соседних городов не явятся к ним добровольно и не поселятся вместе с ними, потому что римляне не сильны богатством и не проявили себя ни