Читать книгу - "Вторник. Седьмое мая: Рассказ об одном изобретении - Юрий Германович Вебер"

аппараты или раздается условный писк в телефонных наушниках. Знакомый разговор по азбуке Морзе. Сигнализация! И не надо было тут присутствующим много разъяснять или переводить. Большинство прекрасно ловило прямо на слух все эти дребезжащие точки и тире. Что же — новый телеграф? Телеграф без проводов?.. Гул возбуждения прокатывался по аудитории.

А Скобельцин вновь призывал жестом к вниманию. Слушайте, слушайте!

После нескольких проб в аудитории отчетливо прозвенело. Дзинь, дззиннь, дззиннь, дзинь… Дззиннь, ДЗЗИННЬ, ДЗЗИННЬ… П…О…П…О…

— П-о-п-о-в, — по складам прочитали присутствующие на слух. Им не надо было переводить.

«Попов», — отстукивали там, во флигеле, на ключе вибратора.

«Попов», — отвечал звонок приемника.

Аудитория встала и захлопала. Она аплодировала своему преподавателю, который это показал. Она аплодировала изобретателю, которого здесь не было, но который сделал все это возможным.

ВРЕМЯ НЕ ЖДЕТ

Вилла «Грифон» в поместье Маркони.

Что-то там произошло, на третьем этаже, в домашней лаборатории Гульельмо. Какой-то решительный сдвиг. Мальчик вынес свои приборы на открытый воздух. Все-таки он добился своего: раздвинул расстояние приема волн, и стены его комнаты под чердаком стали уже тесны.

Опыты идут на дороге перед виллой. Сам Гульельмо дирижирует за вибратором, а братец Альфонсо с одним из помощников хлопочут у приемника — резонатора волн. Большие цинковые листы, как изогнутые зеркала, направляют действие приборов друг на друга.

Альфонсо с помощником относит приемник по дороге дальше и дальше. Волны улавливаются. Альфонсо громко кричит, как только стрелка гальванометра вздрогнет. И опять дальше.

Приемник отнесли уже на такое расстояние, что голоса Альфонсо не хватает. И тогда он, привязав носовой платок к длинной палке, машет им Гульельмо, оповещая: принято!

Родители с балкона наблюдают за этой картиной. Они, конечно, ни в чем не разбираются, ничего не знают об электромагнитных колебаниях. Но они видят результаты и видят довольную улыбку Гульельмо. А когда он доволен, то, значит, не зря.

Он продолжает опыты. Подвешивает зачем-то цинковую пластину повыше, а другую пластину, соединенную с прибором, распластывает на земле. Это имеет свой смысл, скрытый от родительских взоров, но вполне понятный с точки зрения физики (особенно если вспомнить, что Попов тоже поднимал вверх стержень антенны, а один из полюсов приемника соединял с землей).

Да, смысл был. Гульельмо жестом показывает брату на зеленый холм, возвышающийся перед виллой «Грифон», и Альфонсо послушно направляется туда с приемником. Все выше, выше. Фигура его становится меньше и меньше. И наконец совсем пропадает за гребнем. Там, на той стороне холма, он должен установить прибор и ждать посылки волн от Гульельмо.

Пройдет или не пройдет? Сумеют ли электромагнитные волны одолеть препятствие, громаду земли, стоящую перед ними?

Гульельмо понимал: от этой пробы многое зависит.

Он приготовился у вибратора дать серию разрядов. Альфонсо должен известить его, как только ответит приемник, выстрелом из ружья.

Стиснув тонкие губы, младший Маркони нажимает на ключ с таким решительным видом, будто собрался взорвать весь земной шар. Еще и еще несколько включений, как было условлено между ними. И тотчас же оттуда, из-за холма, глухо ударяет выстрел, затем другой, из второго ствола. И звуковые волны разносят их по окрестностям Понтехио, эхом перекатываясь в долинах. Залп торжества. Прошло! Принято! Салюто!

— Я сам его повезу. Придется упаковать как следует, Петр Николаевич. По частям. А там, в Нижнем, соберем и наладим.

Попов задержал руку над прибором, как бы благословляя в путь. Новый экземпляр, отделанный на этот раз со всей тщательностью, на какую только были способны они здесь, в Минном классе. Приемник и пристроенный к нему бумажный барабан с электромагнитным пишущим пером. Новый образец того, что было поставлено еще год назад в Петербурге у Любославского на метеорологической вышке Лесного института. Для регистрации и записи атмосферных разрядов. «Разрядоотметчик» — как назвал профессор Лачинов в своей недавно вышедшей книге по метеорологии.

После похвального профессорского отзыва прибор удостоился поехать на всеобщее обозрение. В Нижний Новгород, на Всероссийскую промышленную выставку. Кругом только и слышно: «Выставка, выставка!..» Все говорят о предстоящей выставке. Газеты уже расписывают картину строящихся павильонов и площадок для развлечений. Все стремятся попасть на выставку.

Попову все равно нужно ехать в Нижний. Вот уже седьмой год, как он должен отправляться туда на все лето. Как только в мае заканчиваются занятия в Минном классе, все слушатели уходят на кораблях в учебное плавание, а многие преподаватели остаются свободными. Но его свободные месяцы заключаются в том, что он должен работать на Нижегородской электрической станции — заведовать ею. Растет семья, растут дети, растут расходы… Он вынужден был принять на себя эту должность, отнимая у собственных исследований, может быть, самое драгоценное время. И так до осени, когда в Минном классе вновь открываются двери классов.

Там, на электростанции, еще в прошлом году он собрал такой же приемник для отметки гроз, как и тот, что оставил в Петербурге, в Лесном институте. Приборы-близнецы. И приспособил его к защите осветительной сети от ударов молнии. Приемник предупреждал приближение грозы и давал возможность заранее заземлить угрожаемые участки. Грозоотметчик нёс службу охраны.

Но теперь для посылки на выставку нужен был особый экземпляр: приодетый по всей форме, начищенный и отполированный, как полагается на смотринах. Публика это любит, чтобы выглядело нарядно. Кстати, за этой внешностью, за хорошим футляром, за вращающимся барабаном с бумажной лентой и механическим пером, удобно прикрыть то, чего некоторые там опасаются, во флотских верхах. То, что составляет самую сущность прибора, его истинное назначение. И, засунутый куда-нибудь в павильон метеорологии, — кого он может особенно поразить или навести на мысль?

Но куда его толкают, изобретателя?

Александр Степанович зашагал по кабинету, провожаемый взглядом ассистента. Туда и обратно, вдоль линии лабораторных столиков между окнами. Той линии столиков, по которым они отсчитывали первые шаги передачи и приема волновых сигналов.

— А что будем с этим? — решился наконец Рыбкин нарушить метание Александра Степановича.

— С этим? — остановился Попов перед приемником, сиротливо стоящим сейчас в стороне.

Попов, занятый сборами в Нижний, словно забыл о нем последние дни. О своем главном создании. И сейчас было такое чувство, будто он совершает какое-то предательство в отношении его, приемника сигналов.

Нужно было бы выводить его на широкую дорогу, на море, на простор жизни. Нужно было бы пристроить к нему как следует телеграфный аппарат. Решить для этого целый ряд технических задач. Проверить, испытать… Сейчас бы все отставить, обо всем забыть и погрузиться в заботы о самом главном. На целые дни, на недели, на месяцы, если потребуется. Но требуется, оказывается, вовсе другое. Собирать чемоданы,