Читать книгу - "И слово это было - Россия.. «Спаси меня... Соловецким монастырем» - Петр Петрович Татауров"

трех первых русских морских кораблях Петр вышел в плавание и проводил армаду из восьми иностранных торговых судов до самого выхода из Белого моря, дохнул студеного воздуха огромного Ледовитого «батюшки-океана». 20 августа Петр вернулся из этого плавания, а 26-го отправился на Москву. А перед тем наказал Апраксину отправить оба крупных корабля «Святой Павел» и «Святое пророчество» — с русским товаром во Францию и в Голландию, что и было исполнено. Так началось русское торговое мореплавание.

В последующие годы архангельская верфь благодаря усердию воеводы ежегодно спускала на воду 1–2 корабля. Апраксина Петр призвал к себе из Архангельска в 1796 году. Внимание Пушкина к личности Апраксина значительно. Более ста раз обращается он в «Истории Петра» к имени этого архангельского воеводы, а затем первого генерал-адмирала русского флота, члена Верховного тайного совета.

Третий приезд Петра в Архангельск в 1702 году и поход его на Соловки и далее нашел отражение в конспектах Пушкина. Он пишет: «Петр… отправился к Соловецкому монастырю на 4 своих и 6 нанятых голландских кораблях со своею гвардией…» К тому времени «своих» кораблей было уже более десяти, но они находились в торговых плаваниях. И Петр в Архангельске нанял на несколько дней голландские суда для перевозки большого отряда в 4 тысячи солдат-преображенцев. Отдохнув в Соловках, армада судов с войском отправилась далее и высадилась на западном побережье Белого моря у деревни Нюхчи. (У Пушкина — «прибыл в деревню Нюхча…».) Это небольшое войско, прорубая перед собой «осудареву дорогу», проволокло по суше два фрегата, спустило их на Онежское озеро, затем по реке Свирь суда перешли в Ладожское и ударили в тыл шведам, разгромив при этом их флотилию; захватили Нотебург (древний русский Орешек). Все течение Невы оказалось в руках России, и здесь весной следующего, 1703 года был заложен Петербург. Так через Архангельск и Соловки уже умудренный 29-летний Петр во главе войска осуществил неожиданный для шведов очень важный рейд, который вывел страну к берегам Балтийского моря. Пушкин этот рейд Петра описал весьма и весьма подробно, и запись эта исполнена восхищения.

Имена сподвижников Петра одно за другим появляются на страницах рукописи Пушкина. Судьба некоторых из них после смерти Петра сложилась трагично.

Пушкин многократно упоминает имя наперсника и любимца Петра, дипломата, долгие годы бывшего русскими послом в Турции сенатора Петра Андреевича Толстого. Это он сумел заставить опозиционно настроенного царевича Алексея вернуться в Россию и держать ответ перед отцом-императором. П. А. Толстой оставил след не только в истории России, но и в истории семейства Пушкиных.

Именно благодаря стараниям посла в Турции П. А. Толстого и его помощника С. Л. Рагузинского мальчик-арап Ибрагим был тайно вывезен из Стамбула в подарок Петру, который впоследствии стал знаменитым крестником и помощником царя — Абрамом Петровичем Ганнибалом — прадедом А. С. Пушкина…Толстой и его сын Иван — оба окончили свои дни в сыром каземате тюрьмы Соловецкого монастыря.

Петр Андреевич после смерти Петра I решительно выступил противником притязаний всесильного Меншикова на неограниченное влияние на монархов, выступил против женитьбы на дочери Меньшикова наследника престола Петра II. В этой борьбе Меншиков оказался сильнее, и Манифестом от 27 мая 1727 года «мятежник» П. А. Толстой был приговорен к смертной казни. Екатерина I смягчила приговор и распорядилась отправить Толстого с сыном на Соловки и «велеть им в том монастыре отвесть келью, и содержать его, Толстого с сыном, под крепким караулом: писем писать не давать, токмо до церкви пущать за караулом же, и довольствовать братцкою пищею»{72}.

Путь от Санкт-Петербурга до Архангельска занял свыше месяца. Губернатор столицы северного края Иван Измайлов доносит правительству, что 13 июня он принял ссыльных Толстых и в тот же день отправил их в Соловецкий монастырь.

Вначале караул по охране ссыльных на островах несла команда из двенадцати солдат Архангельского гарнизонного полка во главе с поручиком Никитой Кузьминым. Однако в Петербург стали поступать доносы о «благоволии» к узникам вследствие хоть и бывшего, но слишком значительного сана Петра Андреевича Толстого, со стороны губернатора Измайлова и архимандрита монастыря Варсонофия. Известны донос инока Соловецкого монастыря Гордияна о том, что настоятель монастыря Варсонофий посылал Толстым напитки в серебряных кубках и даже сам через тайный ход навестил узников, и донос подполковника Хрипунова о том, что губернатор генерал-майор Измайлов посылал Толстым «письмо и гостинцы…»{73}. И уже в августе этого же 1727 года на остров прибыла охранная команда лейб-гвардии Семеновского полка во главе с лейтенантом Лукой Перфильевым. Он имел уже новую инструкцию по охране узников, которая значительно ужесточала режим их содержания. Отца с сыном разлучили, поместив их в разные камеры, выход из которых был запрещен даже в тюремную церковь. «И те тюрьмы имеютца холодные, а пища им, Толстым, даетца братцкая, какова в которой день бывает на трапезе братии, по порцы единого брата». Каземат был настолько сырым, что узники заживо гнили в нем. Летом 1728 года умер Иван, а 30 января 1729 года и старик Петр Андреевич Толстой, которому к тому времени было 83 года. Перед смертью П. А. Толстой, помня доброе к нему отношение архимандрита монастыря Варсонофия, велел отдать «пожитки свои» в казну «Зосимы и Савватия», то есть монастыря. Похоронили монахи Петра Толстого на самом почетном месте — внутри монастырской ограды, на западной стороне Преображенского собора{74}.

Многократно в пушкинской «Истории Петра» звучит имя и другого сановника, члена Верховного тайного совета, сенатора Василия Лукича Долгорукого, известного многими дипломатическими и прочими заслугами в царствование Петра. После смерти императора он сохранил влияние и в царствование Екатерины I и Петра II. Но при воцарении Анны Иоанновны В. Л. Долгорукий был одним из инициаторов ограничения ее власти Верховным советом, членом которого он был. За то и поплатился. Укрепившись на троне, Анна, ее фаворит Бирон и немецкое окружение императрицы стали изводить прежде блиставших при дворе русских вельмож. Василия Лукича не спасла даже былая любовная связь с Анной, и 14 апреля 1730 года был обнародован царский Манифест о «жестоком государственном преступлении» могущественного сановника Василия Лукича Долгорукого. Перечисление придуманных прегрешений сенатора занимает значительное место