Читать книгу - "Кто победил во Второй мировой войне? Факты против пропаганды - Александр Борисович Широкорад"

военным судом и расстреляны, как партизаны. В 1970-х гг. польские юристы добились оправдания «почтальонов», поскольку они сражались не против регулярных войск (вермахта), а против полицейских Данцига. А сопротивление гражданских лиц полиции по каким-то там законам не является «партизанскими действиями».

1 сентября 1939 г. германские войска вторглись на территорию Польши. 3 сентября 1939 г. польского радио сообщило о наступлении польских войск на Берлин. Второе сообщение Главного штаба в тот же день: «Мы уничтожили 100 танков и 37 немецких самолётов».

«Вильновская газета» от 3 сентября 1939 г. публикует то же самое: «Мы уничтожили 100 немецких танков и 37 немецких самолётов! Немецкое население в панике боится и готовится к налётам доблестной польской авиации, особенно после того как после первого немецкого налёта на Польшу было сбито 16 немецких самолётов».

Варшавская газета «Минута» от 6 сентября 1939 г. сообщает: «Налёт 30 польских бомбардировщиков на Берлин! Линия Зигфрида сломана в 5 местах! Немецкие войска разбегаются в панике. Французские войска вступили в Саарский бассейн».

Газета «Варшавский вечер» от 12 сентября 1939 г. пестрит заголовками: «Немецкие войска разбиты и отступают от Варшавы!», «Немцы подобны татарам».

5 сентября 1939 г. газета «Express Poranny» пишет: «Польская кавалерия вторглась в Восточную Пруссию. Захвачены Клархель и Ковалевен».

Газета «Варшавский национальный дневник» от 14 сентября 1939 г.: «Лодзь в руках польских – отбита бравой атакой», «Армии Поморская и Познаньская соединились под Кутнем».

А вот уже настораживающая информация: «Немецкие бомбардировщики с польскими опознавательными знаками атаковали советскую территорию. Как пишет статья, московское радио сообщило, что несколько польских бомбардировщиков вторглись на советскую территорию и бомбили села. Это не единственный случай… Далее польская газета пишет, что, мол, это были немцы с польскими опознавательными знаками…»

В других газетах постоянно публикуются сообщения о сбитых над СССР германских самолётах. Один из них якобы сбили рядом с Киевом.

Как раз с 15 сентября начинаются нарушения советской границы польскими самолётами. Сообщение командира Олевского погранотряда: «17 сентября три тяжёлых двухмоторных самолёта, нарушив советско-польскую границу с юго-запада, сбросили 5 бомб на ж/д-станцию в 12 км восточнее г. Олевск, не причинив ущерба, после чего ушли вглубь советской территории вдоль ж/д-линии. Принадлежность самолётов не установлена»[67].

Не похоже ли на провокацию с целью вызвать советско-германский конфликт?

Ну а что делали западные союзники Польши? Британский премьер Невилл Чемберлен два дня колебался и лишь утром 3 сентября объявил в палате общин, что Англия находится с 11 часов утра 3 сентября в состоянии войны с Германией. «Палата общин, – заметил английский историк Тэйлор, – силой навязала войну колебавшемуся английскому правительству». В тот же день, в 17 часов, объявила войну и Франция.

Замечу, что англичане и французы могли в первый же день войны начать с воздуха разрушение германских промышленных центров. К началу войны англичане имели в метрополии 1476 боевых самолётов и ещё 435 самолётов в колониях. И это не считая морской авиации сухопутного базирования. На шести английских авианосцах базировался 221 самолёт.

В английской бомбардировочной авиации были подготовлены к боевым действиям 55 эскадрилий (480 бомбардировщиков) и ещё 33 эскадрильи находились в резерве.

Франция располагала почти четырьмя тысячами самолётов. В 100-километровой зоне вдоль французской границы находились десятки германских крупных промышленных центров: Дуйсбург, Эссен, Вупперталь, Кельн, Бонн, Дюссельдорф и др. По этим целям с приграничных фронтовых аэродромов могли действовать с полной боевой нагрузкой даже лёгкие одномоторные бомбардировщики. А истребители союзников на всем маршруте могли прикрывать действия своих бомбардировщиков.

Англия и Франция к августу 1939 г. имели 57 дивизий и 21 бригаду против 51 дивизии и 3 бригад у немцев, притом, что большая часть германских дивизий была брошена против Польши.

Однако после формального объявления войны на французско-германской границе ничего не изменилось. Немцы продолжали возводить укрепления, а французские солдаты передовых частей, которым было запрещено заряжать оружие боевыми патронами, спокойно глазели на германскую территорию. У Саарбоюккена французы вывесили огромный плакат: «Мы не произведем первого выстрела в этой войне!» На многих участках границы французские и немецкие военнослужащие обменивались визитами, продовольствием и спиртными напитками.

Позже германский генерал А. Йодль писал: «Мы никогда, ни в 1938, ни в 1939 г., не были собственно в состоянии выдержать концентрированный удар всех этих стран. И если мы ещё в 1939 г. не потерпели поражения, то это только потому, что примерно 110 французских и английских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на Западе против 23 германских дивизий, оставались совершенно бездеятельными».

Это подтвердил и генерал Б. Мюллер-Гиллебранд: «Западные державы в результате своей крайней медлительности упустили лёгкую победу. Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом… запасы боеприпасов в сентябре 1939 г. были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным».

Замечу, что к августу 1939 г. политическое положение Гитлера не было столь прочно, как в августе 1940 г., после многочисленных побед германского оружия. Генералы вермахта были недовольны фюрером, и в случае решительного наступления союзников на западе и массированных бомбардировок германских городов генералы вполне могли устроить путч и уничтожить Гитлера.

Однако союзники и пальцем не пошевелили, чтобы помочь Польше. Ни одна дивизия союзников не перешла в наступление на западе, и ни одна бомба не упала на германские города. Позже эти действия английские и французские историки справедливо окрестят «странной войной». Вот на море, правда, английские моряки занялись любимым со времен сэра Френсиса Дрейка делом – каперством. Они с удовольствием захватывали во всех районах Мирового океана германские суда. Дело это, кстати, очень прибыльное – потерь никаких, а деньги большие.

Совковые и либеральные историки утаили от нас, что в сентябре 1939 г. в войну вместе с Германией вступила Словакия. Мало того, на Польшу хотела напасть и Литва. Её буржуазное правительство стянуло к границе с Польшей все три свои дивизии, а польское командование в свою очередь выставило заслон из двух дивизий на литовской границе. Однако советское правительство не хотело, чтобы Литва дружила с Гитлером против Польши, и после соответствующего дипломатического демарша литовские войска остались на своих позициях.

5 сентября последовал приказ польского главного командования, предлагавший оставшимся частям армии «Поможе» «маршировать за армией «Познань»… на Варшаву». К 6 сентября польский фронт рухнул. Ещё 1 сентября из Варшавы бежал президент страны И. Мосцицький. 4 сентября началась эвакуация правительственных учреждений. 5 сентября бежало правительство, а в ночь на 7 сентября бежал и главнокомандующий армией Э. Рыдз-Смиглы. 8 сентября германские войска уже вели бои в предместьях Варшавы. 9—11 сентября польское правительство вело переговоры с французским правительством о предоставлении ему убежища. 16 сентября начались польско-румынские переговоры о транзите польского руководства во Францию.

В первых числах сентября 1939 г. перед советским правительством встал вопрос: что делать в сложившейся обстановке? Теоретически были возможны три варианта: 1 – начать войну с Германией; 2 – занять часть территории Польши, населенной белорусами и украинцами; 3 – вообще ничего не делать.

В первом варианте СССР пришлось бы воевать с Германией и Японией в одиночку при враждебном отношении Англии и Франции. Третий вариант дал бы немцам возможность сэкономить несколько недель в 1941 г. и позволил бы взять Москву ещё в августе – сентябре 1941 г. И дело тут не столько в потерях личного состава вермахта в летнюю кампанию 1941 г., а в выходе из строя бронетехники и автомобилей.

Русские дороги – «семь загибов на версту» – летом – осенью 1941 г. вывели из строя до 80 % германской техники. Трофейные французские автомобили вышли из строя ещё до Смоленска, а затем стали лететь и германские автомобили, включая полугусеничные. Уже в июле люфтваффе пришлось организовать доставку танковых двигателей и других запчастей по воздуху[68].

А в сентябре – октябре германские солдаты начали шарить по русским деревням и забирать худых советских лошаденок и крестьянские телеги. Тысячи пленных были расконвоированы и посажены ездовыми на эти телеги. Но все эти экстраординарные меры не спасли передовые части вермахта, в ноябре – декабре 1941 г. остро ощущавшие дефицит топлива и боеприпасов.

Можно допустить, что в первые дни сентября в Кремле были какие-то колебания в отношении последующих действий. Кто мог предположить, что Франция и Англия объявят войну Германии, не вторгшись на её территорию и т. д.?

Косвенным признаком наличия колебаний может служить позиция Коминтерна, руководство которого находилось в Москве и всегда солидаризовалось с политикой Кремля.

В первые дни войны руководство Коминтерна, не получая указаний из Кремля, не видело ничего плохого в многочисленных заявлениях компартий