Читать книгу - "Русская жизнь-цитаты 01-07.10.2023 - Русская жизнь-цитаты"

в те дни вышло против путча ГКЧП. Так что был риск, но имелись и шансы на реальный демократический парламент, готовый к работе, готовый к нужным реформам. — Приведу ещё один частый аргумент в защиту Верховного Совета. Закон тогда был только один, советский, и многие решения Ельцина ему противоречили. Следовательно, о каком правовом государстве могла идти речь после разгона Совета? — Справедливый вопрос. Бессмысленно отрицать, что и Беловежские соглашения, и ельцинский указ №1400 нарушали советский закон. Но, когда мы говорим о праве как институте, нужно рассмотреть два аспекта: как это право появилось и как оно применялось. Советское право появилось на свет незаконным образом, путём полного разрушения всего исторического российского законодательства. И у этой отмены есть даже дата — 22 ноября 1917 года. Совет народных комиссаров декретом «О суде» объявил, что все прежние законы недействительны, что могут применяться только в соответствии с политической целесообразностью и классовым самосознанием. Что-то потом, уже в эпоху НЭПа, частично восстанавливалось, но в целом можно сказать: (врезка) Старое законодательство страны с большой историей отменили тотально, что делало новую власть тотально незаконной. Очевидно, что никакого правопреемства и преемства права здесь нет. На что тогда может опереться общество, в соответствии со всеми общепринятыми юридическими теориями? На легитимность, которую несут сами граждане — в форме свободных выборов. Допустим, Учредительного собрания, которое примет конституцию, разработает корпус основных законов. Как известно, такие выборы состоялись, такое собрание в российской истории проработало, но только несколько часов  — его в самый день созыва 5 января 1918 года разогнали большевики. Это второй момент, который делает их власть полностью противоправной.  (врезка) Поэтому никакой легитимности у советского права не было. И то, что незаконно началось в 1917-м, не могло потом законно закончиться в 1991 и 1993 годах. Наконец, в 1918-1991 года в Советском Союзе не состоялось ни одних свободных выборов. Не только даже парламентских, вообще никаких. Все выборы были без выбора, без альтернативных кандидатов. Прямая фальсификация, в силу возраста помню это всё очень хорошо: как рисовали «победителям» 99,9% голосов, как силком туда сгоняли граждан и многое, многое другое.  — Но ведь свои законы, суды и органы правопорядка в СССР существовали всегда… — Да, существовало право как факт, но не существовало права как законности. Это очень важно. К 1993 году в России образовалось то, что немцы бы назвали Rechtsbruch  — правовое зияние, правовой пробел, разрыв в праве. И только всеобщие выборы, референдум или плебисцит сразу после ликвидации СССР могли бы его устранить. Но Ельцин, как я уже сказал, этого не сделал. То есть, он молча признал законность незаконных советских выборов и права. И нелегитимный Верховный Совет, опираясь на нелегитимное советское право, разумеется потребовал отстранения уже самого Бориса Николаевича. Только тогда президент, наконец, пошёл на некоторые необходимые шаги — провёл конституционный референдум и свободные выборы в новый парламент.  Почему я сказал «некоторые»? Потому что очень многое, что сделали в странах Балтии и Восточной Европы у нас так и не свершилось: ни декоммунизации, ни люстрации, ни реституции частной собственности. Последнее, что хуже, заменили ваучерной приватизацией и залоговыми аукционами. Собственность перешла не к широкому кругу граждан, законных наследников ограбленных большевиками предков, а к узкому кружку доверенных лиц. Неудивительно, что большинство народа сочло новых обладателей капитала абсолютно нелегитимными, по простому – «прихватизаторами». — Кстати, с этими событиями связана ещё одна популярная среди противников Ельцина трактовка 1993 года — справедливый бунт обокраденного народа против группки приватизаторов… — Здесь друг на друга накладывают разные временные  пласты. Приватизация, залоговые аукционы, расслоение общества на незаслуженно богатых и неприлично бедных — это всё будет после октября 1993 года. И я бы сказал, что даже это не следствие собственно противостояния Ельцина и Верховного Совета.  28 апреля 1994 года свершилось очень важное событие, о котором сейчас почти не вспоминают. В Кремле подписали так называемый Договор об общественном согласии. Состоялся фактический пакт между Ельциным и коммунистами, как ведущей оппозиционной силой и главными противниками реформ. [Лидер КПРФ Зюганов на церемонии присутствовал, но формально документ не подписывал, — Republic]. Все понимали суть случившегося, скрытого за обтекаемыми красивыми формулировками. Власть прекращает декоммунизацию, не трогает памятники Ленину, не запрещает КПРФ — а коммунисты не требуют отставки Ельцина и не мешают переходу к рыночной экономике.  Вы думаете — просто пустая декларация? Нет, это не так. Хотя бы обратите внимание, что после апреля 1994-го ни одной улицы не переименовали, ни единого советского памятника не демонтировали и не перенесли. А параллельно власти без сопротивления коммунистов провели залоговые аукционы, раздав огромные национальные богатства зачастую случайным людям. Сложился узкий круг олигархов, основа для будущей «семибанкирщины». В 1993 году ничего из этого ещё не случились. Да, многие испытали на себе краткосрочные последствия реформ правительства Егора Гайдара, жили плохо, но социально-экономическое расслоение ещё только формировалось. Так что случившееся в октябре ни в коей мере не являлось бунтом бедных против богатых. «Верховный Совет — это люди, которые играли в революцию 1917 года. Но когда такие игры ведут взрослые с оружием, ничем хорошим это кончиться не может» — Хорошо, Верховный Совет — не законные парламентарии и не борцы за права обездоленных. Кем тогда его лидеры были на самом деле, чего стремились достигнуть? — Моё мнение, что они хотели сделать Россию чем-то вроде Китая после реформ Дэн Сяопина. Разумеется, я имею в виду не мощный рывок экономики, а авторитарное государство с властью компартии: ведь все лидеры Верховного Совета были коммунистами по духу. Они допустили бы элементы рыночной экономики, но точно не демократические институты в политике. Каким бы главой государства стал Руслан Хасбулатов? Всё это из области догадок и предположений. Лично с ним я знаком не был. Те, кто его знали, например, мой двоюродный брат Евгений Савостьянов, отзывались скорее хорошо, чем плохо. Говорили, талантливый человек, энергичный, нервный и безусловно амбициозный. Но, сами понимаете, всё это можно отнести к половине персонажей из мировой истории, начиная с Александра Македонского, если не раньше. Главное, что пытались сделать лидеры Верховного Совета — отстранить Ельцина, победить в борьбе за власть. Идеологическая опора здесь носила двойной характер. Первый «столп» мы, увы, сейчас знаем хорошо — это игра на постсоветском ресентименте, попытка возродить СССР хоть в каком-то виде. Такая нездоровая имперская идея с коммунистическим душком. А второе — стремление мобилизовать недовольных гайдаровскими реформами 1992 года.  Таких людей было много, но опереться на них не