Читать книгу - "Путинбург - Дмитрий Запольский"

не в фаворе. Никому не нужны мощные преступные группировки, перед которыми власть может оказаться бессильной. А вот Рома понимал правильно: бандитов должно быть много, и они должны конкурировать.

Самого Романа арестовывали ежемесячно. И через пару часов, дней, недель выпускали. Он приезжал слегка осунувшийся от табачного дыма и спертого воздуха в изоляторах, но сразу ехал в магазин Hugo Boss, принадлежавший не то жене, не то дочке Малышева, и брал новые ботинки:

— Опять суки позорные супинаторы вытащили! Не напасешься на них обуви!

С завидной регулярностью в офис «Балтик-Эскорта» приезжали с обысками и изымали все оружие ФСБ, РУБОП, ГУВД, таможенный спецназ и еще черт в ступе. Рому обычно предупреждали за час-полтора. Он выходил в холл и свистел в спортивный свисток или стрелял холостым патроном. Весь персонал знал и правильно понимал поступивший сигнал: ненужные документы отправлялись в шредеры, из сейфа доставались нужные, все шкафы открывались настежь, компьютеры ставили на форматирование винчестеров, обзванивались посты, проверялся порядок в оружейке[248] и разблокировались двери тамбура.

— Чтобы не ломали опять эти дятлы из «Вымпела»[249],— объяснял Цепов.

Я уже говорил, что офис Романа располагался в захолустном проходном дворе на набережной Фонтанки. Около неприметной стальной двери стояли «хаммеры», «гелендвагены», трехсотые «мерседесы» с наклеенными на багажниках циферками 600. (Роман считал, что шестилитровые движки слишком неэкономичны. И вообще: зачем покупать такие дорогие машины, если можно купить в таком же кузове в два раза дешевле и просто переклеить значки?) Но самым интересным был тамбур. Звонишь в звоночек. Дежурный спрашивает:

— Вы к кому?

Через приоткрытое окошко слышен истошный крик Ромы:

— Это ко мне, открывай!

Замок щелкает, дверь разблокирована. И ты оказываешься в стальном мешке, так как входная дверь уже закрыта, а настоящая бронированная ДВЕРЬ — впереди. И посетитель ждет, когда дежурный откроет вторую дверь и впустит тебя внутрь. Это всег да занимало несколько минут. Таково было правило: входящий, кто бы он ни был, обязан почувствовать, что он проникает не просто в офис успешного охранного предприятия, а в святая святых, в храм, где решаются судьбы и вершится суд. Дежурный провожал гостя в Ромин пенальчик, Цепов нехотя отрывался от очередной компьютерной стрелялки и протягивал какую-нибудь безделушку со стола:

— Прикольная ручка! Золотое перо! Паркер! Бери, я все равно не пользуюсь ими, у меня их дома штук двести.

Однажды мой одноклассник Русланчик Коляк, извечный конкурент Цепова на поле привлечения внимания продвинутой общественности к своим криминально-организационным талантам, устроил Роме подлянку. Приехал в офис, достал из багажника специально заточенную стальную штуковину из броневой стали с Ижорского завода («Из атомного реактора сделали, специально по моему заказу», — рассказывал он мне потом, страшно гордый и счастливый) и подпер входную дверь. Затем заклеил жвачкой скрытую камеру наблюдения, брызнул краской из баллончика на нескрытую, достал канистру и неспешно полил Ромин джип (не самый любимый, чтобы не очень расстраивать) бензинчиком. Потом чиркнул «зиппой» и кинул ее в бензиновую лужу. Нажал кнопку звонка, зевнул и на вопрос дежурного ответил:

— Звоните 01, сами не потушите.

Ну и уехал. Дежурный что-то стал орать в домофон, но Рома, наблюдавший на своем мониторе в кабинете всю мизансцену, сразу стал звонить пожарным — он врубился. Депо было неподалеку, пожарные приехали, потушили, разблокировали дверь.

Однажды Рома с мигалкой и сиреной мчался на запланированную встречу и въехал в какую-то замешкавшуюся «газель» с казанскими номерами, помял слегка свою дверь. Достал пистолет, прострелил все колеса своего «мерседеса», чтобы не угнали. Вытащил из кармана три тысячи долларов, сунул обалдевшему татарину и пошел на другую сторону ловить такси. Не ехать же в Смольный на побитой машине! Один день из жизни весеннего Санкт-Петербурга в 1995 году…

Рома любил хорошие рестораны. Однажды мы что-то обсуждали в «Невском паласе». Время было обеденное, и там проходил какой-то фестиваль французской кухни: приехали с гастролями мишленовские лауреаты, привезли свежих лобстеров и всякой фуагры. Цепов попросил меню и спросил своего телохранителя:

— А ты что будешь?

Молодой глупый охранник, решивший приобщиться на халяву к высокой кухне, ответил не задумываясь:

— То же, что и вы, Роман Игоревич! Цепов крикнул официанту:

— Две тарелки манной каши без масла!

И потом всегда всем рассказывал эту историю: «Мне что лобстеры, что баланда — все одинаково!» Но глядя, как Рома давится манной кашей, засунув крахмальную салфетку за воротник, я в очередной раз про себя отметил, что эта еда больше соответствовала его психологическому возрасту, чем вареные морские раки. Мне даже хотелось ему помочь, приговаривая: «Ложечку за маму, ложечку за папу». Вот реально мальчишка. Птенец. Кpошка, познающий мир добра и зла и не понимающий, чем одно отличается от другого…

Однажды Цепов показал мне огромный изумруд. Размером чуть поменьше спичечного коробка.

— Везу Людмиле[250]. Михо достал, — почти шепотом восхищенно сказал Рома. — Красивый, да?

Камень действительно был невероятным, достойным короны. Цепов сказал, что это подарок на 8 Марта от ВСЕХ НИХ. И что по его просьбе самый опытный в этих делах в городе человек проверил, чтобы была не подделка. Потом, через много лет после смерти Цепова, я читал в каких-то справках про этот изумруд. Якобы сам Цепов выиграл его в карты у некоего Боцмана, который украл его в Южной Корее. Не знаю. Рома мог болтать что угодно. Откуда взялся подарок, уже и не так важно, главное, что, судя по всему, он попал по назначению. Хотя я, как говорится, свечку не держал.

В начале августа 1995 года я собирался в Майами снимать какой-то фильм для «Регионального телевидения». Накануне меня позвали в модный тогда клуб «Конюшенный двор», где проходила закрытая вечеринка с участием группы «Агата Кристи». Клуб был под ментами, на входе стоял прапорщик из конвойного полка, отбиравший у охраны пистолеты. Взамен он выдавал бумажку с номером оружия и своей закорючкой. Мой телохранитель, числившийся в «Балтик-Эскорте», сдал, как и все, табельный ПМ. У прапорщика в тумбочке лежало штук десять макаровых и один стечкин. Около полуночи на клуб наехал тюремный спецназ в рамках антинаркотического рейда. Тогда маски-шоу[251] были обычным явлением, поэтому ворвавшиеся бугаи в балаклавах никого особенно не удивили. Чтобы их услышал звукооператор «Агаты Кристи», командиру пришлось пару раз стрельнуть в потолок. Руки за голову, стоять — не двигаться, лежать — бояться. Все как обычно. Оперативники стали выводить гостей в подсобку, наскоро вытряхивать карманы и борсетки в поисках колес и кокса, и тех, у кого вещества были запрятаны понадежнее, выпускали через черный ход