Читать книгу - "Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир - Тайсон Янкапорта"

может вызывать такое похожее на транс состояние глубокого мышления: зачастую долгие прогулки и беседы с другими выводят обучение и память на более высокий уровень благодаря именно этому психическому состоянию, которое я называю мышлением предков.

Щит служит напоминанием о том, что наши знания и разум нужно защищать от белого шума цивилизации, этого постоянного фонового гула машин, который, как выяснилось, наносит вред мозгу и снижает уровень IQ. На другом уровне находится культурный белый шум, который наносит ущерб знанию и жизненному укладу. Обращение к этому способу мыслить, характерному для мышления предков, представляет собой защитную практику, которая устраняет такой ущерб. В куламоне можно носить ребенка, а можно хранить охру или положить туда пищу, чтобы кого-то покормить. Он символизирует сохранение знания и неодомашненного разума наших детей, который идентичен разуму наших предков, не знавших колонизации и тесно связанных с окружавших их миром.

Всякому, у кого есть маленькие дети или кто работает с ними, известны свойства неприрученного разума. Он необуздан и дик, в нем бурлят врожденные процессы познания. Дети выполняют задачи, с которыми они раньше не сталкивались, и ты задаешься вопросом: «Да откуда они это знают?» Они целиком и полностью отдают себя игре. Они прекрасно изучают языки, без какого-либо специального обучения и с феноменальной скоростью, ограниченные только речевыми навыками окружающих их взрослых. Большую часть всего, что мы знаем в жизни, мы узнаем в первые несколько лет детства. В индустриализированных обществах этот взрывной период обучения заканчивается примерно в восемь лет, когда ребенка отучают сосредотачиваться на игре и обучении и перенаправляют его энергию на менее вдохновляющую деятельность в рамках системы образования.

После трех-четырех лет школы базальное ядро, образующее яркие воспоминания в мозгу, выходит из употребления и деградирует. Эта та часть мозга, благодаря которой маленьким детям обучение дается без усилий, – у неодомашненных людей она всегда остается активной. Однако, как показывают исследования нейропластичности, нанесенный базальному ядру ущерб можно исправить за счет деятельности, требующей высокой концентрации внимания и ведущей к резкому увеличению выработки ацетилхолина и дофамина. Применение новых навыков в условиях высокой концентрации задействует миллиарды нейронных связей и реактивирует базальное ядро. Потеря функциональности этой части мозга не является естественной стадией развития: природой предполагается, что мы будем ее сохранять и даже усиливать в течение жизни. До недавних пор так оно и было.

Если помнить об этом, то аборигенные ритуалы и культурную деятельность стоит воспринимать не просто как театрализованные представления или способ развития навыков общения, а как упражнения в концентрации – возможно, именно это нужно для развития или восстановления разума, необходимого, чтобы предлагать сложные решения для проблем устойчивости.

Во всех книгах о памяти и мозге, которые я читал, упоминается детский гений, людей призывают учиться и думать, как дети, чтобы повысить свой коэффициент умственного развития или увеличить объем памяти. Мне всегда было интересно, почему мы так старательно вытравливаем в детях эту способность вместо того, чтобы сделать ее надежным фундаментом своего развития.

Возможно, на определенном уровне мы подозреваем, что источник детского гения предопределяется не только механикой и химией мозга, но и чем-то более мощным и труднообъяснимым. Возможно, эти биологические функции мозга являются не источником психической деятельности, а ответом на мысли, которые возникают где-то еще. А что, если мы боимся этого подлинного источника и потенциала нашего разума, неприрученной мощи познавательных способностей наших предков, отражение которой мы видим в глазах наших детей?

Некоторые аспекты сознания, знаний и их передачи так и не получили объяснения и не были научно доказаны, вследствие чего когнитивная наука их избегает. За неимением лучшего слова я называю такие аспекты «экстракогнитивными». Они включают в себя послания, которые передают нам земля и предки: птица или животное, которые странно себя ведут, внезапный порыв ветра, совпадение, которое раскрывает нам глубокий смысл или дает откровение, неожиданный прилив вдохновения – всё это делает процессы познания священными и магическими.

Откуда животным известны пути миграции, по которым они ранее никогда не проходили? Как женщина интуитивно восстанавливает ткацкие приемы, которые исчезли более столетия назад? Почему мысли и решения приходят к нам во сне?

Возможно, в этом случае неважно, как это происходит. Возможно, всё это работает как раз потому, что покрыто мраком тайны. Большинство людей – представителей множества культур знают, что в их жизни присутствует такая экстракогнитивная реальность, несмотря на отсутствие доказательств ее существования. Даже те, кому присущ аналитический, рациональный склад ума, говорят о том, как они что-то «чуют нутром», или обнаруживают, что при решении сложных проблем «утро вечера мудренее».

Вдохновение чаще всего соотносится со сферой искусства, хотя по-прежнему имеют бытование истории о моментах озарения при научных открытиях. Один парень сидит под деревом и на голову ему падает яблоко. Другому откровение приходит, когда он принимает ванну. Но в настоящее время креативность обычно рассматривается как нечетко определенный набор навыков, случайно выпадающий на долю отдельных гениев. Глубокая вовлеченность, охватывающая разум, тело, сердце и дух теперь заменена жесткой этикой преданности труду, восторженным соблюдением дисциплины, навязанной властью. Хотя доказано, что внутренняя мотивация более продуктивна, чем внешнее давление, неопределенные и настораживающие источники этой внутренней силы угрожают иерархии, поэтому естественные методы организационного контроля игнорируются как в системе образования, так и на рабочих местах. Или же они кооптируются в протоколы «самоорганизации», которые предполагают интернализацию администраторов и работы по отслеживанию или управлению, – решение, мало чем отличающееся от ситуации ребенка, в голове которого всегда звучит голос властного родителя.

Наполненная вдохновением связь с невидимыми внутренним и внешним мирами служит обеспечению циркуляции Аборигенного Знания по всему континенту. Эта связь вплетена в каждый опыт обучения в общинах Первых народов. Это ритуал. Это сила, которая оживляет всё Аборигенное знание, – дух гения, который показывает разницу между беседой и разговором, Историей и повествованием, ритуалом и рутиной, вежливостью и связанностью, информацией и знанием. В первую очередь, она подчеркивает глубокую пропасть, разделяющую вовлеченность и подчинение. Большинство из нас сегодня живут не в возвышенном состоянии вдохновленной вовлеченности, а в подчинении навязанным ролям и задачам. Мы – рабы неестественной и ненужной трудовой этики.

Протестантская трудовая этика развилась на основе теорий, предложенных могущественным духовенством. Всё то время, которое не уделялось труду или молитве, предоставляло Дьяволу возможность проникать в человека и нашептывать ему греховные мысли, что-то вроде «а на черта мне всё это нужно?». Духовенство выдумало множество демонов и злых духов, способных запугать работников и принудить их к подчинению. Мой любимый – это Полуденный демон, злобное существо, проникавшее в человека, который позволял себе сиесту. Труд, похожий на рабский, без