Читать книгу - "Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Посмыгаев"

него научился». Парменид разрешил яростный спор между теми, кто считал, что мир состоит из единого вещества (такого же, как вода или огонь), и тех, кто, подобно Анаксагору, считал, что мир состоит из множества всевозможных веществ. В этом непримиримом споре победил Парменид: он просто не обратил на него никакого внимания. Согласно Пармениду, тот мир, который нам известен, — это всего лишь обман зрения. Наши рассуждения о том, из чего состоит мир, не имеют никакого значения, потому что сам-то он не существует. Единственная реальность представляет собой вечное Божество — бесконечное, неизменное, неделимое. Для этого Божества нет ни прошлого, ни будущего: оно включает в себя всю вселенную и все то, что вообще может в ней произойти. «Все в одном» — таков был основной принцип Парменида. Вечно преходящая множественность, которую мы наблюдаем, — всего лишь видимость этого неизменного, всеобъемлющего Божества. Такое отношение к миру едва ли приносит науке пользу. Зачем заботиться о делах этого мира, когда они — всего лишь обман зрения?

В те далекие времена считалось, что философия изучает всякое знание (по-гречески «философ» означает «любитель мудрости»). Математика, наука и космология не существовали как таковые; на протяжении многих веков они считались частью философии. И лишь в XVII в. Ньютон дал своему главному произведению название Philosophicae Naturalis Principia Mathematica («Математические начала естественной философии»). Только по прошествии многих лет философию, наконец, стали рассматривать как изучение метафизических — и поэтому не имеющих разрешения — вопросов. В тех случаях, когда философии действительно удавалось отыскать ответы на вопросы, она переставала быть философией, превращаясь в отдельный предмет, например в математику или физику. Последним таким примером можно считать психиатрию, которая утверждала, что может дать ответы на множество вопросов, после чего и стала самостоятельной наукой. (На самом деле психиатрия не соответствует философским требованиям науки… Подразумевается, что наука всегда должна строиться на определенных принципах, которые могут быть подвергнуты проверке в процессе эксперимента. Что же касается психиатрии, то такого рода требования здесь не могут быть выполнены из-за отсутствия четких критериев описания таких явлений, как паранойя, слабоумие и другие формы психопатии.) Во времена Сократа вся эта область, конечно же, считалась частью философии (а философов граждане Афин воспринимали примерно так же, как в наши дни люди воспринимают психиатров). Отношение Сократа к философии, конечно, было психологическим в изначальном смысле этого слова (по-гречески «психология» означает «изучение ума»). Однако Сократ не был ученым. Здесь сказалось влияние Парменида, который считал реальность не более чем обманом зрения. Эта идея оказала отрицательное влияние на Сократа и его преемника Платона. На протяжении их жизни в математике было сделано несколько открытий, но только в силу того, что она считалась вневременной и абстрактной, а, стало быть, была связана с божественной сущностью. К счастью, их последователь Аристотель по-другому относился к миру. Он во многих смыслах стал основателем науки и снова развернул философию к реальности. Однако ненаучный — по сути дела, антинаучный — подход, развиваемый Сократом, пагубно повлиял на философию, и от этого влияния она не могла избавиться в течение многих веков.

Во многом именно благодаря тому, что Сократ занял позицию противника науки, немногие великие научные умы Древней Греции предпочли творить вне рамок философии. Так Архимед (в физике), Гиппократ (в медицине) и в некоторой степени Евклид (в геометрии) работали в отрыве от философии, а стало быть, и от любой традиции развития знания и аргументации. Древнегреческие ученые знали, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца, и даже умели рассчитывать ее окружность. Они имели дело с электричеством, им было известно, что Земля обладает магнитным полем. Оказавшись за рамками «универсальной мудрости» философии, подобные крохи знания, основанные на фактах, расценивались как простые чудачества. Мы многим обязаны Сократу зато, что он поместил философию на устойчивое основание разума. Однако то обстоятельство, что философия развивалась под эгидой этого противника науки, следует расценивать как одно из великих несчастий человечества в процессе познания мира. Трудно переоценить значение того, что мы потеряли. Умственная энергия, ушедшая в Средние века на то, чтобы исчислять количество ангелов, которые могли бы уместиться на кончике иглы, могла бы быть употреблена на изучение атомов, о которых первым убедительно заговорил Демокрит.

Сократ считал, что вместо того, чтобы вопрошать мир, нам следовало бы задавать вопросы самим себе. Он присвоил себе знаменитое изречение «Познай самого себя». (Иногда это изречение по ошибке приписывается Сократу. Впрочем, само выражение вполне мог ввести в оборот еще Фал ее, который считается первым по времени философом. Известно также, что данное изречение было начертано в святилище Аполлона в Фокиде, где находился самый знаменитый в Греции оракул — Дельфийский.)

Сократ начал излагать свое философское учение на Агоре — рыночной площади древних Афин. Эти многочисленные развалины и по сию пору можно увидеть ниже Акрополя. Здесь излюбленным местечком Сократа была Стоя Зевса Элевтерия (Свободного) — тенистая колоннада, переполненная лавочниками, которые предлагали свои товары. Каменные основания Стой и в наши дни доступны для посещения. Северная часть основания Стой пересечена всегда переполненной веткой метро Афин Пирей, а ниже, за проволочной изгородью покой развалин нарушается крикливой толпой, резкими звуками бузуки и зычными призывами владельцев палаток и киосков блошиного рынка Монастираки. Все это не может очень уж сильно отличаться от того шума и гама, который, скорее всего, царил здесь при жизни Сократа. Перед нами стоит задача представить себе Сократа, ведущего беседы о мудрости среди людей, которые в те далекие времена торговались примерно так, как это делают сейчас торговцы джинсами, среди несущихся из еврейских кварталов выкриков «Грек Зорба» и среди жалобно-плаксивых подвываний торговцев орешками. И, несмотря на это, кому-то, должно быть, удавалось на самом деле услышать то, что хотел сказать Сократ. Видимо, уже в молодые годы Сократ умудрился вызвать переполох в Афинах, так как к тому времени, когда ему исполнилось тридцать лет, пифия святилища Аполлона Дельфийского оракула уже провозгласила его мудрейшим из людей.

Сократ сказал, что ему трудно в это поверить, искренне произнеся свое знаменитое: «Я знаю только то, что ничего не знаю». Для того чтобы узнать, была ли толика истины в вещих словах предсказательницы-пифии, Сократ принялся расспрашивать других мудрецов Афин, пытаясь выяснить, что же знают они. Сократ в те времена был умельцем мастерски разоблачать ханжество и заблуждения. Он притворялся невеждой и спрашивал своего собеседника, что же именно тот знает. Пока собеседник объяснял ему это, Сократ умудрялся разоблачить заблуждения своего противника, задавая ему заковыристые вопросы. Не зря Сократ прославился как «афинский овод». Однако его метод