Читать книгу - "Случайность и необходимость - Жак Моно"

Однако по мере хода этой двойственной эволюции ее идеаторная составляющая могла стремиться лишь к большей независимости от ограничений, которые постепенно ликвидировало развитие центральной нервной системы. Благодаря этой эволюции человек расширил свое господство над субчеловеческой сферой и меньше страдал от таящихся в ней опасностей. Давление отбора, управлявшее первой фазой эволюции, могло затем ослабнуть или, во всяком случае, принять иной характер. Отныне человек доминировал в своем окружении и не имел серьезных врагов, кроме представителей своего собственного вида. Прямая внутривидовая борьба – смертельная борьба – стала одним из главных факторов отбора. В эволюции животных это явление встречается крайне редко: сегодня мы не наблюдаем внутривидовой войны между различными родами или группами ни у одного вида животных. У крупных млекопитающих даже единоборство между самцами редко приводит к гибели проигравшего. Все специалисты сходятся во мнении, что прямая борьба, спенсеровская «борьба за жизнь», сыграла лишь незначительную роль в эволюции видов. В отношении человечества это не так. В какой-то момент в процессе развития и экспансии человеческого вида племенная (расовая) война стала важным эволюционным фактором. Вполне возможно, что внезапное исчезновение неандертальца было делом рук предка Homo sapiens. И это отнюдь не последний случай такого рода: история изобилует примерами геноцида.

В каком же направлении это давление отбора подтолкнуло человеческую эволюцию? Конечно, оно благоприятствовало экспансии рас, более щедро одаренных интеллектом, воображением, волей и честолюбием. С другой стороны, оно также должно было способствовать сплочению внутри орды и групповой агрессивности в ущерб одинокой храбрости, уважению племенного закона в ущерб индивидуальной инициативе.

Это упрощенный план, и я охотно выслушаю его критику. Я отнюдь не стремлюсь разделить человеческую эволюцию на две отдельные фазы. Я лишь попытался перечислить основные виды давления отбора, которые, должно быть, имели большое значение в культурной и физической эволюции человека. Что важно, так это то, что в течение сотен тысяч лет культурная эволюция не могла не влиять на эволюцию физическую; у человека больше, чем у любого другого животного – благодаря его бесконечно большей автономии – именно поведение направляет давление отбора. Как только это поведение из преимущественно автоматического стало культурным, культурные черты неизбежно начали оказывать давление на эволюцию генома.

Это продолжалось вплоть до того момента, когда ускоряющийся темп культурной эволюции полностью не отделился от таковой генома.

* * *

В рамках современных обществ этот разрыв, очевидно, тотален. С естественным отбором было покончено. По крайней мере, в нем больше нет ничего «естественного» в дарвиновском смысле этого слова. В той мере, в какой отбор все еще действует в нашем мире, он не способствует «выживанию наиболее приспособленных» – то есть, говоря более современным языком, генетическому выживанию «наиболее приспособленных» через более многочисленное потомство. Разумеется, интеллект, честолюбие, смелость и воображение по-прежнему являются важнейшими факторами успеха в современных обществах; но успеха личного, а не генетического, хотя только он и имеет значение для эволюции. Все как раз наоборот: статистика, как всем известно, показывает отрицательную корреляцию между коэффициентом интеллекта (или культурным уровнем) и средним числом детей на супружескую пару. Те же статистические данные свидетельствуют о высокой положительной корреляции коэффициентов интеллекта у супругов. Эта опасная ситуация может постепенно привести к тому, что наивысший генетический потенциал сосредоточится внутри элиты, относительное число представителей которой будет неумолимо сокращаться.

Опасности генетической деградации в современных обществах

Это еще не все. Не так давно даже в относительно «развитых» обществах отсеивание наименее приспособленных – физически и умственно – было автоматическим и безжалостным. Большинство не достигали половой зрелости. Сегодня многие из этих генетических калек живут достаточно долго, чтобы размножаться. Благодаря прогрессу научного знания и социальной этики механизм, который раньше защищал вид от вырождения (неизбежный результат при упразднении естественного отбора), теперь почти не функционирует, за исключением особо выраженных дефектов.

Иногда можно услышать, что от этих опасностей молекулярная генетика найдет лекарство в самое ближайшее время. От этой иллюзии, распространяемой некоторыми поверхностными умами, лучше избавиться. Несомненно, в будущем будет возможно смягчить некоторые генетические изъяны, но только у страдающего ими индивида, а не у его потомства. Открытия молекулярной генетики не только не дают нам никакой возможности воздействовать на наследие предков с тем, чтобы ввести в него новые черты – создать генетического «сверхчеловека», – но и свидетельствуют о тщетности такой надежды: микроскопический уровень генома исключает подобные манипуляции. Если отбросить химеры научной фантастики, то единственным средством «улучшения» человеческого вида было бы введение сознательного и жесткого отбора. Но кто захочет – кто осмелится – его осуществлять?

Условия неотбора (или отбора наоборот), подобные тем, что царят в развитых обществах, представляют явную опасность для вида. Однако прежде чем она станет действительно серьезной, пройдет еще много времени: скажем, несколько веков (десять или пятнадцать поколений). Сегодня перед человечеством стоят другие, более важные и насущные проблемы.

* * *

Здесь я имею в виду не демографический взрыв, не уничтожение природной среды и даже не накопление мегатонн ядерной энергии, а более коварное и глубинное зло. Я говорю о величайшем повороте в эволюции идей, который породил это зло и с тех пор лишь усугубляет страдания души. Поразительные достижения человека во всех областях знания за последние три столетия вынуждают его произвести мучительный пересмотр концепции самого себя и своего отношения к миру – концепции, которая прочно укоренилась в нем за десятки тысяч лет.

Однако все это – смятение духа, как и ядерная мощь – есть следствие одной простой идеи: что природа объективна и что систематическое противопоставление логики и опыта является единственным источником истинного знания. Непонятно, почему в царстве идей эта мысль, такая простая и ясная, полностью оформилась лишь спустя сто тысяч лет после появления Homo sapiens; почему она никогда не возникала в таких развитых цивилизациях, как китайская, которым пришлось учиться ей на Западе; почему на самом Западе прошло почти две с половиной тысячи лет, от Фалеса и Пифагора до Галилея, Бэкона и Декарта, прежде чем она высвободилась из кокона сугубо механических искусств.

Отбор идей

Для биолога заманчиво провести параллель между эволюцией идей и эволюцией биосферы. Хотя абстрактное Царство еще больше отдалено от биосферы, чем биосфера – от неживой вселенной, идеи сохранили некоторые свойства организмов. Подобно им, они склонны увековечивать свою структуру и размножаться; они могут объединять, рекомбинировать и разделять свое содержание; более того, они могут эволюционировать, и в этой эволюции отбор, несомненно, играет важную роль. Я не осмелюсь предлагать теорию отбора идей. Но можно, по крайней мере, попытаться определить главные факторы, которые в нем задействованы. Такой отбор должен обязательно действовать на двух