Читать книгу - "«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев"

кого бы то ни было, а только наедине. Приходится это делать, потому что для того, чтобы выжать от Бориса какую-либо работу для нас, приходится ее на самом деле выжимать. Приходится вмешиваться во взаимоотношения между Борисом и Мико, для того, чтобы их уладить, т. к. Борис очень часто вел себя по отношению к ней не так как надо. Приходится иногда напоминать Борису, что он находится здесь не потому, что он работник своего офиса, а потому, что он наш работник. Когда не помогают мягкие слова, приходится говорить резко. Допускаю и беру на себя вину, что, может быть, иногда перебарщивал.

4. Борис подводит „идеологический фундамент“ под свое совершенно недопустимое поведение, в связи с использованием машины. Он вообразил, что мы купили машину для его офиса, а, может быть, для него лично. С машиной на самом деле получился скандал. Несмотря на мои неоднократные разговоры и указания Борису, что я должен быть всегда информирован о том, где машина, что он должен меня ставить в известность об использовании машины, для того, чтобы я имел возможность в каждый момент использовать машину, в первую очередь, понятно, для дела, он никак на это не идет. Неоднократно Борис, пользуясь машиной для личных целей, ставил под угрозу срыва мои встречи. Неоднократно из-за того, что машина попадала в мое распоряжение только за полчаса – двадцать минут до срока встречи, я был вынужден прямо из дому, а однажды даже из коробки, без достаточного катания отправляться на встречу (выделено мной. – М.А.). Очень показательная история для Бориса, что как раз вопрос об использовании машины явился камнем преткновения. Он предлагает отказаться от использования машины для моих встреч. Этого совершенно незачем делать. Теперь у нас есть вторая машина, и я пользуюсь ими вперемешку. Если бы этого даже не было, то я все-таки вынужден был пользоваться машиной, т. к. только на машине имеется гарантия того, что встреча пройдет без неприятностей. Дело ведь в том, чтобы взять человека тоже так, чтобы его не могли установить, и спустить человека тоже так, чтобы его не заметили. Если же установят, что машина Х, за рулем которой сижу я, чего-то очень много катается, то здесь еще большой беды нет.

5. Не вижу ничего плохого в том, что я живу в одном доме с Даром. В этом доме живет еще один сотрудник нашего официального учреждения, и все три семьи общаются между собой. Если же Вы все-таки находите, что это нехорошо, прошу сообщить…

7. Насчет авторитета моего, понятно, судить не мне. Мне кажется, что, в первую очередь, я должен пользоваться авторитетом у людей, которые непосредственно делают нашу работу, т. е. у людей на улице. Я думаю, что докладываю Вам правильно, если скажу, что у этих людей достаточным авторитетом я пользуюсь. Думаю, что пользуюсь авторитетом у большинства работников нашего аппарата.

8. Борис сообщает Вам о том, что я, будто, бы нервно больной и видит в этом оправдание того, что я иногда бываю не сдержан на слово и голос. Могу Вас уверить, что я не нервно больной, а не воздержанность моя, заслуживающая порицания, не столь уж большой грех, если принять во внимание, что, мы не так уж много внимания обязаны уделять форме и, кроме того, по совести говоря, нужно же иногда и откричаться.

Аккордом телеграммы Бориса является его требование прекратить мне всякие встречи в течение двух-трех месяцев. Я думаю, что это в комментариях не нуждается. Понятно, если бы я заметил слежку за собой или почувствовал бы угрозу провала, я прекратил бы встречи, но и то, никогда не поставил бы вопрос так, чтобы бы во что бы то ни стало на два-три месяца прекратить все встречи…

С сердечным приветом Алекс.

27.1.37».

Резолюция С. П. Урицкого: «Напишите от моего имени письмо с указанием, что Алексу надо оставаться и активизировать работу и выполнять поставленные перед ним задачи. Без этого не может быть и речи о возвращении, тем более в ближайшие 6 месяцев. 8.2.37».

Объяснения «Алекса» свидетельствуют о том, что он имел весьма отдаленные представления о конспирации. Пренебрежение своими «крышевыми» обязанностями, ежедневное ничем не оправданное посещение резидентуры в генконсульстве СССР; поездки на встречи с агентурой за полчаса – двадцать минут до встречи из дома или из консульства и т. д., безусловно, привели Боровича к «засветке» перед полицией, китайской и английской как разведчика и, как следствие, к провалу агентуры.

Поражает, что Борович оправдывал свои поступки ограниченностью срока, на который он был направлен в командировку.

СМЕТА

расходов по резидентуре в Шанхае (в амер. долларах)

1. Жалованье и дотации легальным и нелегальным работникам.

а/ внутренний аппарат

1. Алекс……….. получ. оклад – 222, установл. окл. – 350

2. Борис………………………….280/300

3. Артур ………………………… 190/250

4. Мико …………………………..235/260

5. Дар………………………………

6. Петр ……………………….

7. Жан …………………………..

8. Леля………………………………

9. Фаня …………………………..

Всего: 4.236 /в год/

б/ нелегальные работники

1. Гарри ……………………………… 275

2. Эрнст………………………………. 225

3. Роберт ………………………………250

4. Август………………………………200

5. Родриго……………………………..250

1200 (в месяц) 14.400 (в год)

«Выписка из письма Алексу. 21.2.37: 17. Только для Вашего сведения сообщаю, что вместо Бориса оформляется новый человек, который в скором времени выезжает. По приезде в деревню Бориса разберусь во всех деталях Вашей склоки, и на виновных будет наложено соответствующее взыскание».

В марте 1937 г. Скорпилев попытался привлечь к разрешению своего конфликта с Боровичем руководство «крышевого прикрытия».

«ВЫПИСКА

из письма Зав. Шанхайского Отделения ТАСС тов. СОТОВА от 1/III-1937 г. Ответственному Руководителю ТАСС тов. Долецкому.

Несколько слов о тов. Лидове. Судя по сообщениям тов. Рогова у Вас сложилось совершенно ничем необъяснимое мнение о том, якобы, Лидов работает в моем отделении ТАСС. Это грубая и ни на чем не основанная ошибка. Несмотря на мои бесчисленные просьбы к тов. Лидову о необходимости не только работы, а хотя бы „проведения времени“ в ТАССе хотя бы 4–5 часов в день, тов. Лидов появляется в ТАССе не более, как на 1,1/2—2 часа и очень нередко совсем не приходит в отделение. Вопрос о его поведении, абсолютно недопустимом с точки зрения элементарной конспирации, мною уже поставлен около месяца тому назад перед его начальством. Ответа оттуда еще нет. Как я уже упоминал выше, он игнорировал мои многочисленные просьбы о соблюдении самых необходимых условий конспирации. Так как по второй линии он является для меня старшим, я, к сожалению, ничего не могу сделать для того, чтобы призвать его к порядку, кроме докладов об опасности, которую влечет за собой его поведение. Если он не изменит радикально своего поведения в возможно кратчайший срок, нельзя будет поручиться за то, что его пребывание в нашем отделении ТАСС может повлечь