Читать книгу - "Убейте собаку! Или Первая правдивая книга о сценариях - Пол Гуйо"

я пишу лучше, чем пять лет назад, намного лучше, чем десять или двадцать лет назад, а по сравнению с тем совершенно растерянным юношей, каким я был, когда приехал в Голливуд со своими сценариями, написанными от руки в блокнотах на спирали… я даже близко не похож на того писателя.

Постойте. Это не совсем точно. Писательская жилка, заложенная во мне с детства, воображение и любовь к историям, которые помогли мне пройти через мрачные подростковые и школьные годы, желание и стремление творить, писать сценарии фильмов и телесериалов, сохранились и по сей день.

Изменилось мое понимание того, как делать это более эффективно, с большим удовольствием и творчески. Дело не в том, что теперь я лучше разбираюсь в математике, скорее, наоборот. Я лучше знаю себя, лучше понимаю человеческое поведение и доверяю себе. Даже когда чувствую себя полным мошенником – это самое важное время, когда надо доверять себе.

Мои языковые способности, обороты речи, словарный запас развились и расширились, теперь знаю разницу между акронимом и аббревиатурой.

Обретение собственного Голоса, способность обрабатывать и использовать свой жизненный опыт, важность которого невозможно измерить, – все это делает меня тем писателем, каким я являюсь в данный момент. И в основном потому, что я много писал. Очень много.

Я продолжаю этим заниматься, но не ради денег, а потому что мне нравится. Я часто говорил, что, где бы я ни ел – в Top Ramen или в Nobu[45], – я все равно буду писателем. Дело не в деньгах. Я знаю, что людям, которые пытаются свести концы с концами, неприятно это слышать. Но это правда. Были ли мои гонорары высокими? Безусловно. Я работаю в самой высокооплачиваемой отрасли на планете и каждый день благодарю Бога за это благословение.

Я получал удовольствие от того, что мне позволяли увеличивать свой гонорар. Достаточно взглянуть на мою коллекцию часов. Но, клянусь жизнями моих троих драгоценных детей, я утверждаю, что, если бы никогда больше не заработал ни копейки на писательстве, я бы продолжал писать.

У меня огромная страсть к этому занятию, и я стремлюсь стать самым лучшим писателем, каким только могу быть. Моя страсть не связана с результатом или возможным финансовым выигрышем. Она в самом процессе.

Я – писатель.

Если вы когда-нибудь услышите, как профессиональный писатель говорит, что он ненавидит писать, я разрешаю вам дать ему пощечину. Он лжет. Если бы он действительно ненавидел писать, то занимался бы чем-то другим. Есть много вещей, которые гораздо проще и обещают большую финансовую безопасность, чем писательство. Дороти Паркер, как известно, пошутила: «Я ненавижу писать, но мне нравится, когда я пишу». С тех пор как она это сказала, писатели заимствуют и переиначивают это изречение, пытаясь выглядеть такими же крутыми, как Паркер. Никто не может быть таким же крутым, как Дороти Паркер, но многие писатели любят рассказывать, как они ненавидят писать. И снова неправда. Возможно, они ненавидят деловую сторону профессиональной писательской деятельности (она может быть ужасной), или же они ненавидят то, как усердно им приходится работать, чтобы писать хорошо, потому что – обратите внимание – писать гораздо сложнее тем, кто умеет это делать, чем тем, кто не умеет. Лауреат Нобелевской премии Томас Манн сказал: «Писатель – тот, кому писать труднее, чем другим людям».

Мне нравится писать, даже когда это трудно и истощает меня душевно и эмоционально. Я люблю писать в те дни, когда повествование совершенно свободно льется потоком. Такие дни бывают редко, и я начинаю каждый писательский день с надеждой войти в состояние потока.

Что касается самого́ процесса, то я расскажу вам, как он проходит с момента появления идеи, через первый драфт, переписывание и до того момента, когда сценарий наконец будет готов.

Откуда вы берете свои идеи?

Этот вопрос задают писателям так часто, что он превратился в клише, такое же старое, как <вставьте сюда любое действительно старое клише>.

Существует множество шуточных ответов, которые авторы придумывают, когда им задают этот вопрос. Некоторые утверждают, что от этого вопроса они приходят в ярость.

Почему такой, казалось бы, невинный и рациональный вопрос вызывает столько негодования у профессиональных писателей?

Потому что мы не знаем ответа. Представьте, что вы бухгалтер или программист и не знаете ответа на самый главный вопрос о том, чем вы занимаетесь. Как бы вы себя чувствовали? А потом представьте, что вам задают тот же вопрос каждый раз, когда кто-то узнает, чем вы зарабатываете на жизнь.

Я понимаю отвращение к этому вопросу, потому что он вызывает чувство разочарования и страха. Разочарование от того, что мы не знаем ответа, и страх, что если мы будем слишком много об этом размышлять, то идеи перестанут появляться.

Мои идеи приходят от моей музы – большого черного ньюфаундленда, который гавкает с небольшим кардиффским акцентом. Я никогда не знаю, когда он появится и как долго пробудет. В целом он дружелюбен и благосклонен, но иногда может быть нетерпелив или снисходителен.

Таков мой шутливый ответ. Настоящий ответ состоит в том, что идеи приходят отовсюду, и я никогда сознательно не охочусь за ними.

Идеи для художественных сценариев и даже целых телесериалов возникали у меня из таких, казалось бы, незначительных вещей, как наблюдение за тем, как человек ест в ресторане.

Идея для одного из эпизодов сериала, над которым я работал, возникла у меня после просмотра «Медвежонка из большого синего дома» с моей (тогда еще маленькой) дочерью. Я написал специальный пилот, который так и не был снят, но несколько раз перерабатывался на основе идеи, которую я почерпнул у одного персонажа из гонконгского фильма тридцатипятилетней давности.

Идея телевизионного сериала, которую я продал на тендере, родилась после обеда с дотошным бывшим газетным репортером.

Мне доводилось писать сценарии – как на заказ, так и по контракту, – когда какое-то воспоминание или нечто увиденное, услышанное открывало творческие шлюзы и полностью меняло направление сценария.

Суть в том, что идеи приходят постоянно. Я не могу их остановить. Ни один сценарист не может. У нас возникает так много идей, что мы никогда не сумеем изложить их все. Мы по своей природе наблюдатели за жизнью и поведением людей. Вот почему мы обычно закатываем глаза, когда кто-то говорит нам, что у него есть отличная идея и ему просто нужно, чтобы мы написали по ней сценарий. Мы закатываем глаза не из-за человека (ладно, иногда из-за него), а потому, что если бы он только знал, сколько у нас уже есть собственных