Читать книгу - "Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек - Татьяна Владимировна Муравьева"

прозрачная, видно, как снуют в глубине крупные рыбы. Вдруг смотрит — идут ему навстречу двое парней, колют острогой50 рыбу, между собой переговариваются. Человек их узнал: в прошлом году ушли они в тайгу и не вернулись — то ли медведь их задрал, то ли замерзли насмерть. Окликнул их человек, но они на него и не взглянули, прошли мимо, как будто его здесь нет.

Пошел человек дальше, вышел к селению. Стоят хорошие дома, перед каждым домом развешана на перекладинах юкола, на улице играют дети, сытые собаки машут пушистыми хвостами.

На пороге одного дома сидит старик, остругивает палку, чтобы сделать рукоять для остроги. Подошел к нему человек, поздоровался, предложил закурить, но старик продолжал работать, как будто не слышит. Дернул тогда человек за конец палки, нож соскользнул и полоснул старика по руке. Удивился старик: «Что это случилось с моим ножом? Он как будто ожил». И пошел в дом. Понял человек, что его здесь не видят, и пошел в дом за стариком.

В доме было много молодых и старых женщин. Одна девушка стала перевязывать старику руку. Смотрит человек на нее — да это же его невеста, которая умерла два года назад!

Вскоре пришли парни, которых он встретил на реке, веселые, довольные: «Посмотрите, сколько мы наловили свежей рыбы!» Женщины тут же начали рыбу чистить. А на гостя не обращают никакого внимания.

Сварили женщины рыбу, все поели, а когда свечерело, спать легли.

Думает человек: «Оказывается, моя невеста жива. Уговорю ее вернуться ко мне». Подошел к ее постели и улегся рядом. Девушка вскрикнула и вскочила. Спрашивает хозяин дома: «Что с тобой?» А она отвечает: «Что-то холодное у меня в постели, будто насыпали туда льда». Рассердился хозяин: «Откуда там взяться льду? Спи и другим спать не мешай!» Но девушка села на край лежанки и просидела так до утра.

Утром почувствовал человек, что у него от голода живот подвело. Вышел он из дома, снял с перекладины юколу, стал есть. А юкола вкусная, жирная, никогда прежде он такой не пробовал. Наелся и решил, что пора возвращаться домой, рассказать односельчанам, что совсем близко есть край, где много рыбы и вместо зимы теплое лето.

А чтобы ему поверили, прихватил с собой целую связку юколы. Взвалил ее на плечо и пошел к лисьей норе. Сначала нора была широкая, потом стала сужаться. Опустился охотник на четвереньки, потом пополз на животе, волоча связку юколы за собой. Выбрался из норы и оказался в зимней тайге. Обернулся, а нора совсем стала узкой, даже руку в нее не просунуть. Хотел он опять взвалить на плечо юколу, смотрит — а вместо нее одни гнилушки.

Вернулся человек к односельчанам, рассказал им, где побывал и что видел. Выслушали его односельчане, одни поверили, другие нет, но самые древние старики сказали: «Он побывал в Млыво».

А человек вдруг повалился на землю и умер.

Говорят старики: «Он умер, потому что отведал в Млыво тамошней пищи». А потом сказали: «То, что он нам поведал, станет преданием, люди будут передавать его из поколения в поколение, рассказывать и старым и малым».

Так оно и вышло.

ЧАСТЬ IV

МИФЫ ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРСКИХ НАРОДОВ

К южной ветви51 тунгусо-маньчжурских народов, обитающих на Дальнем Востоке России, относятся о́роки (уйльта), ульчи, негидальцы, о́рочи, нанайцы и удэгейцы. Они живут в нижней части бассейна Амура, в Приморье и частично на Сахалине.

В занятиях, образе жизни, культуре этих народов много общего, все они были охотниками и рыболовами. Китайский чиновник XV века отмечал, что тунгусо-маньчжуры не знают земледелия, «занимаются рыболовством, питаются мясом и любят стрелять из лука».

Издавна тунгусо-маньчжуры делились на отдельные роды. Каждый род имел свои места для охоты и рыбной ловли, и между родами нередко возникали споры из-за охотничьих и рыболовных угодий. Если их не удавалось разрешить мирным путем, начиналась межродовая вой­на. Такие вой­ны велись еще в XIX веке, при этом соблюдались традиционные правила: использовать только холодное оружие, не причинять вреда женщинам и детям; на вражеской территории запрещалось пить воду, охотиться и ловить рыбу. О межродовых вой­нах рассказывается в народных героических преданиях.

Во многом сходны и мифологические представления тунгусо-маньчжуров. Как и большинство народов мира, они представляли себе Вселенную состоящей из трех ярусов: верхнего — небесного, среднего — земного и нижнего — подземного.

Верхний мир тунгусо-маньчжуры называли Буа, Боа или Ба. Этот термин очень многозначен: это и Вселенная как таковая, и небесный свод, и воздушное пространство. И в то же время это имя божества — владыки верхнего мира. Несмотря на то что хозяева различных природных явлений и объектов обычно относятся к разряду духов, специалисты считают, что многие персонажи тунгусо-маньчжурской мифологии, в частности хозяева неба, приближаются к богам. Этнограф и фольклорист Лидия Евгеньевна Фетисова пишет, что у тунгусо-маньчжуров «могущественные обитатели верхнего мира сопоставимы с божествами европейского языческого пантеона».

Хозяин неба может называться также Эндури или носить двой­ное имя — Боа-Эндури. Он обитает на небесах и через своих помощников управляет миром, а в некоторых мифах выступает и как бог-творец. Иногда термин «эндури» используется в качестве имени нарицательного и служит для обозначения самых разных духов.

Представления о сотворении мира у тунгусо-маньчжуров имеют много общего с подобными мифами всех остальных народов. Первобытный хаос они описывали как водное пространство, посреди которого появляется земля. К более древнему пласту мифологии принадлежат сюжеты о сотворении мира птицей — уткой, гагарой или орлом. В более позднее время эту роль приписывали богу-творцу Боа-Эндури или Хадау — одному из ключевых героев тунгусо-маньчжурской мифологии.

Хадау — помощник, а в некоторых мифах — сын Боа-Эндури. По его поручению Хадау создает землю, населяет ее людьми и животными, учит человечество всем необходимым навыкам: добывать огонь, охотиться, ловить рыбу, строить жилища, шить одежду и т. д. Хадау также приручил собаку, установил нормы общежития, сотворил первых шаманов.

Общетунгусские верования предполагают изначальную множественность светил, из-за чего на земле царила страшная жара, губительная для всего живого. В качестве героя, убравшего лишние светила, часто выступает также Хадау. Кроме того, в ряде мифов он открывает дорогу в нижний мир Буни — царство мертвых. Это избавило землю от перенаселения и положило начало смене поколений.

Как и большинство других народов, тунгусо-маньчжуры представляли загробный мир подобным земному. В Буни умершие охотятся, ловят рыбу, строят жилища. Однако все предметы там меняют свои качества на противоположные. Поэтому вещи, которые клали в могилу умершему, приводили в негодность: одежду рвали, посуду били, охотничье снаряжение ломали, чтобы их можно было использовать в царстве смерти.

Средний, земной мир тунгусо-маньчжуры называли На. Это мир обычных людей и животных. Примечательно, что слово «на» означает также конкретную местность и входит в самоназвания ряда тунгусо-маньчжурских народов в значении «местный человек». Земля представлялась тунгусо-маньчжурам в образе живого существа — антропоморфного великана, огромной лосихи или дракона, плавающего в море.

Первыми людьми в тунгусо-маньчжурских мифах часто называют брата и сестру, вступивших в кровосмесительный брак. Для них это закончилось трагически, но положило начало человеческому роду.

Как и у всех народов, у тунгусо-маньчжуров ряд мифов посвящен небесным светилам. Солнце, луна и звезды воспринимались как живые существа. Солнечные затмения объяснялись тем, что светило кусает некая загадочная небесная собака. Чтобы отогнать ее, люди выходили на улицу и пытались произвести как можно больше шума: кричали, колотили палками по металлической посуде и т. д. Та же собака периодически кусала луну, отчего та уменьшалась в размерах и умирала, но затем снова возрождалась.

Звезды считались «небесными людьми», мужчинами и женщинами. О падающих