Читать книгу - "Екатерина Великая. Портрет женщины - Роберт К. Масси"

Ее положение в какой-то степени было столь же очевидным, как и положение ее матери: за ее титулом и бриллиантами скрывалась всего лишь маленькая немецкая девочка, которую привезли в Россию с единственной целью – подарить наследнику престола сына.

21 августа 1745 года Екатерина встала в шесть утра. Она принимала ванну, когда неожиданно появилась императрица, пришедшая убедиться в девственности особы, на которую она возлагала свои династические надежды. Затем, пока Екатерину одевали, императрица и парикмахер обсуждали, какая прическа лучше всего подойдет к короне, которую должна была надеть невеста. Елизавета наблюдала за приготовлениями, а Иоганна, которой позволили присутствовать, так описывала эту сцену своим немецким родственникам:

«Ее шитое серебром свадебное платье ослепительно сверкало и было украшено блестящей вышивкой в виде серебряных роз. Наряд состоял из широкой юбки, которая в талии была всего восемнадцать дюймов в обхвате, и плотно облегающего лифа. [На ней] были великолепные украшения: браслеты, длинные серьги, броши, кольца <…> Драгоценные камни, которыми она была усыпана, придавали ей особое очарование <…> ее кожа никогда еще не казалась такой прекрасной <…> Ее волосы были черными и блестящими, а легкие завитки добавляли ей юношеского очарования».

Поскольку Екатерина была бледна, ее щеки слегка подрумянили. Затем к ее плечам был прикреплен плащ из серебряных кружев. Он оказался таким тяжелым, что Екатерина едва могла двинуться с места. Наконец, императрица водрузила на ее голову бриллиантовую корону великой княгини.

В полдень явился Петр, чтобы его нарядили в одежды из той же серебряной ткани, из которой были сшиты платье и шлейф Екатерины. Его наряд также украшали драгоценности: пуговицы, эфес шпаги и пряжки на туфлях были инкрустированы бриллиантами. Затем вместе, в сиянии серебра и бриллиантов, держась за руки, как и велела им императрица, молодая пара отправилась к алтарю.

Звуки труб и грохот барабанов возвестили о начале брачной процессии. Двадцать четыре элегантные кареты ехали по Невскому проспекту от Зимнего дворца к Казанскому собору. Жених и невеста сидели вместе с Елизаветой в императорской карете – «настоящем маленькой замке», в которую были впряжены восемь лошадей; их упряжь украшали серебряные пряжки, огромные колеса кареты блестели золотом, а сама карета была расписана сценами из мифов. «Процессия эта превосходила все, что мне доводилось видеть», – писал в своих отчетах английский посол. В соборе Екатерина оказалась в окружении инкрустированных драгоценными камнями икон, горящих свечей, курящегося фимиама и целого моря лиц. Служба, которую вел епископ Новгородский, длилась три часа.

Для Екатерины свадебная церемония, проходившая под распевы литургии и прекрасные гимны, исполняемые хором, стала настоящим испытанием. Ее роскошное платье было «ужасно тяжелым», корона давила ей на лоб и вызвала сильную головную боль, но она была вынуждена носить ее и на последовавшем за венчанием банкете и балу. Когда церемония была завершена, она попросила разрешения снять корону, но Елизавета не позволила ей этого. Екатерина стойко терпела боль во время банкета в главной галерее Зимнего дворца, но перед балом, когда головная боль стала невыносимой, она попросила позволения приподнять ее хотя бы на несколько минут. Императрица с недовольством уступила ей.

На балу лишь самые пожилые, заслуженные и титулованные дворяне были удостоены чести танцевать с шестнадцатилетней невестой. К счастью для нее, бал закончился через полтора часа, Елизавета хотела, чтобы новобрачные поскорее удалились в опочивальню. В сопровождении придворных, а также фрейлин и камергеров Елизавета повела семнадцатилетнего мужа и его жену в покои для новобрачных.

Покои эти состояли из четырех больших, элегантно обставленных комнат. Три были обиты серебряной парчой, а стены в спальне – отделаны алым бархатом, украшенным серебром. Огромная кровать с балдахином из красного, шитого золотом бархата, увенчанного серебряной короной, возвышалась в центре комнаты. Здесь невеста и жених расстались, и жених удалился в сопровождении мужчин. Женщины остались, чтобы помочь невесте раздеться. Императрица сняла с Екатерины корону, принцесса Гессенская помогла ей снять тяжелое платье, фрейлина подала ей новую розовую ночную рубашку из Парижа. Невесту уложили в кровать, а затем, когда фрейлины уже выходили из комнаты, она окликнула их. «Я попросила принцессу Гессенскую остаться со мной ненадолго, но та отказалась», – вспоминала Екатерина. Комната опустела. Она ждала в одиночестве в своей розовой сорочке на огромной кровати.

Екатерина не сводила взгляда с двери, через которую должен был войти ее новоиспеченный муж. Минуты пролетали, а дверь все не открывалась. Она продолжала ждать. Прошло два часа. «Я оставалась одна, не зная, что делать. Встать? Остаться в постели? Я не имела ни малейшего представления». И Екатерина ничего не делала. Около полуночи вошла ее главная фрейлина, мадам Крузе, и «веселым» голосом заявила, что великий князь только что заказал для себя ужин и ждет, когда его подадут. Екатерина продолжала ждать. Наконец, явился Петр, от которого несло табаком и алкоголем. Он улегся на кровать рядом с ней, нервно рассмеялся и сказал: «Как это, должно быть, смешно – смотреть на нас в одной постели». Затем он уснул и проспал всю ночь. Екатерина не спала и все думала, что ей делать.

На следующий день мадам Крузе расспросила Екатерину о первой брачной ночи. Екатерина не ответила. Она знала – что-то в случившемся было неправильным, но не могла понять, что именно. Следующей ночью она по-прежнему лежала нетронутой рядом со спящим мужем и по-прежнему не отвечала на вопросы мадам Крузе на следующее утро. «И так продолжалось, – писала она в своих «Мемуарах», – без малейших изменений следующие девять лет».

Этот брачный союз, пускай и не закончившийся консуммацией, отмечали при дворе в течение десяти дней балами, маскарадами, оперными спектаклями, зваными обедами и ужинами. Устраивались фейерверки, банкетные столы устанавливали на площади перед Адмиралтейством, а из фонтанов било вино. Екатерина, которая всегда любила танцевать, с отвращением вспоминала о времени, проведенном на этих вечерах, потому что там не было ее сверстников. «Мне совершенно не с кем было танцевать, – вспоминала она. – Все мужчины были в возрасте от шестидесяти до восьмидесяти лет, большинство из них хромые, дряхлые, страдающие подагрой».

Между тем общество женщин, окружавших Екатерину, также изменилось не в лучшую сторону. В брачную ночь Екатерина узнала, что императрица назначила главной фрейлиной мадам Крузе. «На следующий день, – вспоминала Екатерина, – я заметила, что эта женщина приводила в ужас всех остальных моих женщин, потому что, когда я хотела приблизиться к одной из них, чтобы, по обыкновению, поговорить с ней, она мне сказала: «Бога ради, не подходите ко мне, нам запрещено говорить с вами вполголоса».

На поведение Петра брак также не оказал благотворного влияния. «Мой милый супруг вовсе не