Читать книгу - "Миры Осма. Безмятежность теней - Ларс Один"

латаной накидке и рванных башмаках пришёл сюда с братом и друзьями в поисках лучшей жизни. Им, видевшим город лишь со стороны ярмарок и лавочников, представлялось простым делом разбогатеть и стать одним из тех красиво одетых щёголей, что разгуливали на площади с полными монет кошелями. Те беззаботно улыбались, мило беседовали и покупали себе всё, что им понравится. Да, порой они замечали и тех, кто, например, таскал камни, перекладывая мостовую, или тех, кто замешивал раствор для ремонта городской стены, и конечно же тех, кто подыхал в лохмотьях за стенами города. Эти улыбались редко, а на их осунувшихся лицах лежала печать тяжёлого труда, забот и лишений. Для них даже кружка отвратного, дешёвого пойла, по хитрости тавернщика именуемого вином или элем, могла стать поводом для радости. Однако для сельских романтиков эти работяги, а тем более потерянные, являлись просто неудачниками, — теми, кто не сумел или не захотел жить красиво. Сами они были полны энтузиазма, хотели и верили, что сумеют. Иллюзии развеялись довольно быстро. Монет, полученных за различную работу, а работали они много, хватало на малое. Брат с друзьями, не выдержав крушения надежд и испытаний городской беднотой, вернулись к привычной сельской жизни. Но не он, только не он. Сила воли у этого крепыша граничила с непомерным, глупым упрямством, и он остался. С самого детства все поняли, что такого себе на уме мальчишку, когда он вбил себе чего в голову, переломить невозможно. Не даром его здесь поначалу издевательски прозвали Ослом. Агрийский осёл, если заупрямится, никакой плетью или палкой не сдвинешь с места. Именно поэтому многие торговцы предпочитали волов. Те хоть медлительнее, дороже, но намного надёжнее. Вообще многим нищебродам здесь давали обидные прозвища. Это отражало степень неуважения к их персонам. Осёл было достаточно терпимым из всех. Тем более, что он и сам порой осознавал, что в своём настойчивом, глупом стремлении разбогатеть, сильно походил на это упрямое животное.

Медленно, но верно, сельский романтик превратился в обычного городского нищеброда. Этой зимой стал вспыльчивым, угрюмым и даже озлобленным. Однажды в таверне, не стерпев очередного тупого оскорбления, бесстрашно набросился на работягу, с виду превосходившего его и по силе, и по размеру кулаков. В другой раз на него напали сразу трое, решив, что он, выставив тех неумехами, перебил у них подработку. И хотя они таковыми и были, пришлось доказывать это в драке. И победил, несмотря на то, что был один против троих. С тех пор такие же оборванцы, как он сам, его даже слегка зауважали. Многие перестали звать Ослом, шутя, что стал не иначе как Быком. Наверное, за то, что пёр теперь всегда напролом, невзирая на опасность и последствия. Враги же продолжали презрительно, но уже часто лишь за глаза, называть его тем же Ослом. Они не знали, ни те, ни другие, что никто иной как весельчак Вили помог ему одолеть тех троих. Он по сути спас его тогда от неминуемого и позорного поражения, а то и от участи калеки, и стал почти что другом селянина. Хотя бывали и печальные дни. Как тот, когда его подкараулили в тёмном переулке слуги одного зарвавшегося богача, перед которым он отказался извиниться за свой неряшливый вид, и довольно сильно побили палками.

Упрямец уже не верил, что честным трудом здесь можно разбогатеть и просто жил по инерции, не видя способа изменить настоящее. Неисчислимые попытки выиграть в кости провалились, а для того, чтобы иметь постоянную и высокооплачиваемую службу, к примеру наёмника, или стражника, нужно было сначала стать воином. Для этого следовало иметь полное снаряжение и оружие и обладать навыками хоть стрелка, хоть мечника. То есть, чтобы слегка разбогатеть нужны были монеты. Замкнутый круг. Хотя, неплохим вариантом было пойти подмастерьем к одному из городских мастеров. Например, к мастеру-оружейнику, а через несколько лет получить постоянное место. И это он испробовал, и бросил, не выдержав рутины и слишком долгого ожидания. Но скорее не сумел угодить требовательному мастеру, был изгнан, а для себя выдумал благовидное оправдание. Вот где бы пригодилось врождённое упрямство бедняку! Однако он применял его избирательно, не пристёгивал к дисциплине и терпению. Стать подмастерьем через несколько лет — не то, о чём мечтал упрямец.

В общем, по всем вышеперечисленным причинам, пути к достатку были для него недоступны, либо не подходили вовсе. Одежда за год тяжёлой, грязной работы поизносилась, но он всё ещё старательно латал дыры и не давал ей превратиться в лохмотья. Обувь же и вовсе рассыпалась, так что и ремонт не поможет. Со дня на день башмаки придётся выбросить. Ему не привыкать ходить босиком, в его родном селении пока тепло так и ходят. Здесь это не принято, а к бедолагам в обмотках отношение не лучше, чем к потерянным. Кроме того, в городе, по мостовой, да и на стройках, ноги будут часто раниться.

Мысль о том, что лето совсем рядом, слегка успокаивала, а печалиться о новой зиме было рано. И всё же рванная одежда и отсутствие обуви могли помешать его городской жизни. Он всё ещё снимал койку в настоящем доме с крышей над головой, но недалёк был тот час, когда ему и на это не будет монеты. Его мигом сочтут за потерянного, которых немало скиталось у городской стены, а хозяйка без сожаления вышвырнет нищеброда на улицу. Тогда останется лишь два пути — один хуже другого. Либо, сдавшись, уйти всё же в лагерь потерянных за городской стеной и жить среди лохмотьев и грязи. Стать частью этих богами забытых созданий, которым уже и на рыночную площадь не попасть, а лишь попрошайничать кусок хлеба у стены, да продаваться на потеху. Либо вернуться к родным в селение и продолжить обрабатывать землю, растить скот, повторяя жизнь своих родителей. Там было сытно и спокойно, но смертная тоска и безвестность. Оба варианта вызывали приступы печали и злости, ведь кареглазый юноша мечтал об успехе, богатстве и уважении. Но всё же иногда, и особенно сейчас, даже завидовал брату, который с такой лёгкостью смирился с поражением.

К печали, ещё с ночи, добавились приступы тошноты. Вчера съел на ужин лишь краюху чёрствого хлеба с куском подозрительного мяса и теперь очень жалел об этом. Можно было конечно поголодать, не впервой, но и тогда какой бы из него был работник. О таких дешёвых кусках ходили всякие слухи: приготовлены из испорченного мяса или привезены далёким торговцем, неизвестно с каких земель, без доверия.