Читать книгу - "Молитвы о воле. Записки из сирийской тюрьмы - Катерина Шмидтке"

подтвердились, когда выяснилось, что она религиозна до фанатизма. Она как-то заявила мне, что в моем сердце нет Иисуса Христа, потому что я православная христианка. Кристина была из евангельской церкви и как истинная христианка мечтала спасти кого-нибудь из мусульман, приведя его к вере в Христа. Она даже была готова выйти замуж за такого человека и провести с ним остаток жизни, так сильно верила в свое дело.

Меня в школе учили принимать людей такими, какие они есть. «Каждый имеет право думать, что хочет, и право на свое мнение!» было девизом нашего класса. Поэтому тогда странности Кристины меня ничуть не тревожили. В то время Дамаск концентрировал в себе невероятное количество сумасшедших. Люди, делившие общество на религиозные группы, иностранцы, объявившие малый джихад (называя его великим) на территории чужого им государства, множество садистов, появившихся из ниоткуда. Да и меня трудно было назвать нормальной, иначе я не приехала бы доучиваться в Дамаск в две тысячи двенадцатом. Я бы вообще в Сирию не приехала.

Так или иначе, восьмого марта мы с Кристиной оказались в одном автобусе, который двигался в Халеб. Выехав из Дамаска, мы вспомнили, что не известили о поездке нашего «главного друга». Дело в том, что у каждого студента (по крайней мере, из тех, кого я знаю, и из тех, кто не был в браке сирийцем), проведшего в стране более трех месяцев, появлялся «друг» из спецслужб. Я всегда потешалась над паранойей арабских силовиков. В каждом иностранном студенте они видели шпиона. «Друг» этот всегда появлялся неожиданно, но уже через пять минут после знакомства казалось, что они со студентом знают друг друга всю жизнь. Еще через пять минут «друг» имел всю необходимую информацию об учащемся: фамилия, образование, дата въезда в страну и планы на ближайшее будущее. Иностранцы же такие наивные!

До войны такие «друзья» значительно облегчали нам жизнь. Это и практика арабского, и бесплатное такси по всему городу, да и просто охрана для тех, кто боится пойти на рынок за продуктами в одиночестве. Некоторые студенты уехали из Сирии, так и не догадавшись о тайной деятельности своего верного «друга». Однако выяснить, кто есть кто, очень просто. Мне понравилось, как охарактеризовала их одна американка: «Если араб к тебе не пристает, не пытается взять взаймы, всегда готов помочь просто так — значит, твой друг из спецслужб, деточка!»

С моим «спецдругом» мне очень повезло. Его звали Тарик. Он оказался умным парнем, которого доносить на иностранцев принуждал отец-патриот. «Я что, зря потратил столько денег на твое образование?» — кричал тот, и эта фраза становилась решающим аргументом в их спорах в пользу сотрудничества с Мухабаратом. Тарик возил меня куда угодно и не приставал, поэтому однажды, еще в две тысячи десятом году я прямо спросила у него:

— Дружище, ты на меня доносишь?

— Слава Аллаху! — выдохнул с облегчением он. — Теперь можно не притворяться!

Выяснилось, что Тарик находил доносительство безумно скучным и неинтересным занятием. Собирать информацию, выспрашивать, а потом дотошно записывать все на листочек. Его это порядком изматывало.

Тарик увлекался тхэквондо, о боевых искусствах мы с ним разговаривали часами, и я решила помочь товарищу. Мы встречались раз в неделю или две, шли в кафе, где он покупал мне мороженное с фруктами, и я сама писала на себя донос. Тарик просил больше подробностей. И я писала. Про оттенки листвы в парке, где я обедала между парами, про сложности в изучении грамматики арабского языка, про свою неизменную любовь к кока-коле и даже про мечты встретить того самого. Тарик недовольно цокал, но продолжал приглашать меня в кафе по субботам.

Однажды он попросил разузнать о моих одногруппниках. Я пошла в институт и спросила у ребят, кто хочет измерить обхват своей головы и отдать эти данные на хранение сирийским спецслужбам. К моему удивлению, многие согласились. В конце дня ко мне подошли еще ребята из параллельных групп и дали бумажки с данными. Я выписала все на один лист, в котором оказалось двадцать четыре имени, и принесла его на встречу с Тариком.

— У меня информация на двадцать четыре человека для тебя! — сказала я.

Глаза Тарика засияли от такого счастья, но когда он увидел непонятные цифры напротив каждого имени, он вмиг помрачнел.

— Что это? — спросил он.

— Это размеры головы! — выдала я, поглощая столовой ложкой свой десерт.

— Разве это важно? — пытался понять Тарик.

— Конечно важно! Каждый человек должен знать размер своей головы, если хочет носить шляпу, — как можно искреннее произнесла я.

Он ничего мне не сказал, но больше никогда не просил доносить на других. К слову, с началом гражданской войны Тарик уехал в США. Сам или его отправили — я не знаю. Может быть, размер наших голов и правда имел значение?

Война все изменила. Буквально через неделю после моего приезда в Дамаск в сентябре две тысячи двенадцатого года мне позвонил человек из Мухабарата и попросил о встрече. Точнее, это был допрос, но ведь арабы всегда стараются быть вежливыми. Позже Кристина переехала в наш дом, и он стал опекать нас двоих. Мы же, если хотели оставаться в Басатине, должны были ему рассказывать, чем и как живем.

Сначала пост представителя государственной службы безопасности в нашем районе занимал жестокий и бессердечный Талиб. Встречи с ним не приносили никакого удовольствия. Но долго он у нас не задержался: запытав до смерти несколько десятков моих соседей, он получил повышение и был переведен.

На его место пришел молодой славный парень Юсуф. От вида крови его тошнило, бить он не умел, да и не хотел. Он никогда не требовал и не брал взятки и имел чувство справедливости, чем немало удивил весь наш район. Понятное дело, для работы в Мухабарате он был мало пригоден. Но его отец был достаточно обеспечен, чтобы вовремя проплачивать продвижение по службе своего непутевого сына.

На допросы нас Абу Ахмад2 вызывал, но никогда не допрашивал. Он, скорее, просто выслушивал наши жалобы на жизнь в военное время. Что-то вроде жилетки для соплей. Но какая это была жилетка! Хорошо сложен, широкие скулы, чувственные пухлые губы, белоснежная улыбка, длинные ресницы и темные глаза. Кристина пала в первый день знакомства с ним, и у них начались романтические отношения. Никакого харама3, конечно же.

Так как никого более высокопоставленного в нашем районе не было, мне тут же разрешили снимать на пленку всех солдат и боевую технику в придачу. Чем я и занималась, пока