Читать книгу - "Новая раса - Константин Константинович Костин"

Чтобы еще раз поглумиться над ней.

Похищение невесты — это ритуал. После которого она считается мертвой для своего племени, да и для всех других племен, пока похититель не приведет ее к кострам своего племени и не назовет женой. До этого момента она мертва. А теперь мертв и похититель.

Глупые "синие"! Зачем нужно было нападать на чудовищ?! Если ты везешь невесту домой?!

Никто, ни одно племя не примет ее. Он — живой мертвец, она — изгой.

И чудовища, разумеется, это знали...

Или нет?

Девушка прикрыла глаза и вспомнила одного из чудовищ. Того, которого увидела первым.

Высокого.

Когда он достал нож, она приготовилась умереть окончательно. Молча, потому что никто не слышал мольб о пощаде от орка. Но он не убил ее. Напоил водой. И назвал словом "Тананда".

Что в переводе с древнего языка означало "самая прекрасная".

Тучка встала и пошла к коням.

На Равнине ей больше не жить. Придется придумать что-то другое.

Она еще раз посмотрела в сторону красного неба.

* * *

— Пороть взрослую девушку — это извращение!

— Веди себя как взрослая — получишь соответствующее обращение.

— Можно было просто сказать!

— Можно. И я говорил. Сколько раз?

Молчание.

— Из-за тебя мы чуть не встряли в серьезную переделку. Вместо того чтобы спокойно положить орков на подходе. Из-за тебя ранен Кен.

— Но пороть-то зачем? Больно же!

— Во-первых, если ты не понимаешь головой — придется достучаться до тебя с другого конца. А во-вторых — я обещал? Обещал. Получи.

— Но...

— Разговор окончен.

— Хватит цапаться, — прогудел от костра Смит, — Идите есть.

Шефанго остановились на ночь, отпустили ящеров попастись и теперь ждали кашу, пыхтевшую в котелке над костром.

— А где Кен и Багира?

— Вон, — Смит махнул поварешкой в сторону сухого дерева, причудливо искривившегося на фоне звездного неба, — Там Кен, а Багира с другой стороны.

Харли взяла переданную ей миску и прищурилась:

— А чего он там делает?

— Караулит. Чтоб коварный враг не подкрался к нам с талу.

— Почему нельзя возле костра...

— Харли, — тихо произнес Сардж.

— Я просто спросила!

— Потому что когда ты сидишь у костра, твои глаза не смогут быстро адаптироваться к темноте, и ты проглядишь врага.

— И долго ему там сидеть?

— Ну вот доешь кашу — и сменишь его.

Командир посмотрел на Харли так, что та даже рот не открыла.

— Вопросы есть? Вопросов нет. Караулить будем по двое каждые два часа.

Смит отошел к фургону и вернулся с квадратной бутылкой:

— Будете?

Виски пошло по кругу.

— Неправильно, — хмыкнул Док, — Не по-русски — из горла хлебать. Нужны какие-никакие стаканы.

— Мы теперь не русские. Мы даже не люди уже. Мы — шефанго. Мы ездим по степи на верховых ящерах и отстреливаемся из винчестеров от орков. Так что имеем право придумать свои собственные традиции.

— Может, мы ковбои? — Харли, видимо, противоречила Сарджу из чистого принципа, пытаясь взять реванш там, где не запрещено.

— Ковбои не пили виски у костра. Они пили кофе и играли на банджо. Кофе у нас нет, банджо — тоже.

— Гитара есть.

Разговор подувял.

— Что это за мясо в каше? — вопрос Ракши прозвучал только для того, чтобы нарушить тишину.

— Тушеные мозги орков, — тихо хихикнула Банни, — То, что Мозг не доел.

Все вздрогнули, похоже, вспомнив неприятную процедуру извлечения "корма".

Сардж отправил в рот последнюю ложку каши и встал:

— А давайте.

— В смысле?

— Гитару давайте. Щас спою.

Командир попробовал струны, подкрутил пару колков...

Необычная звенящая мелодия, рубленые слова песни...

Багровым маревом затянут горизонт

Трава испачкана в запекшейся крови

На поле, раненый, лежит Бойцовый Кот

И ухмыляется, оскаливши клыки...

Морозный день, дым вьется в небесах

И флаг врага к чертям растоптан вместе с ним

В кровавом месиве, с ножом, идет Бойцовый Кот

И ухмыляется, с оружием — един!

Треск пламени, в зеленом небе дым

От сажи, пороха стал серым белый снег

В бою, братан, становишься другим

И наплевать на боли, на смерть и грех!

Застыло марево кровавого утра

К тебе идет огонь брони врага

Бойцовый Кот, знать, смерть твоя близка

А значит — к черту! Отойди, карга!

Не надо нам, брат-смертник, подыхать

Мы полежим чуть-чуть и оживем опять

Не остановит нас ни линия огня

Ни радиация, ни прочая херня!

Дорога в ад еще закрыта нам

Пока крысиный не окончен род!

Нам герцог запрещает умирать

А, значит, есть дорога лишь вперед!

Сомкни, братан, клыки, на кадыке врага

Коль клинит автомат и огнемет

Иди на танк хоть с лезвием штыка

Бойцовый Кот нигде и никогда не пропадет!

Бойцовый Кот нигде и никогда не пропадет!

Сардж ударил по струнам и поднял голову. Взглянул на своих товарищей из-под полей шляпы.

— Ну, вот так. Как-то. Нигде и никогда.

Он кашлянул и пробормотал:

— Пойду Кена подменю. Пусть поест... Что ли...

Любопытная песня, подумал Рогиэль. Воинская.

Все песни о войне, которые он слышал, делились на две группы, которые, будь у него страсть к классификации, можно было бы назвать "солдатские" и "бардовские". Если вы слышите песню, в которой говорится о долге и чести, об ответственности за судьбу родной земли, о высоком, чистом и светлом — это поет бард. Солдатам обычно не до того, чтобы думать о высоком, их помыслы обычно гораздо более приземлены и конкретны. Потому что солдат может погибнуть в любой момент.

В солдатских песнях говорится либо об усталости, о том, что война — это смерть, кровь, грязь, пыль. Либо о девушках и матерях, которые остались где-то там, вдалеке. Либо, вот так, как у Сарджа "Попробуй, свяжись со мной! Где хочешь достану и горло перегрызу!". Либо залихватские и хвалебные песни о том, какие они, солдаты, крутые ребята, как они всех перебьют, всех изнасилуют и выпьют все пиво.

Ну и песня — а Сардж явно пел о себе и таких как он — лишний раз подтвердила версию Рогиэля о том, кто он такой. Элитный гвардеец, обученный применению магического вооружения, все эти метатели огня, огненная броня и прочие неизвестные архимагу, но явно обозначающие что-то неприятное слова, вроде "радиация". Но при необходимости способный убить противника хоть ножом, хоть зубами,