Читать книгу - "Записки военного советника в Китае. Из истории Первой гражданской революционной войны (1924—1927) - Александр Иванович Черепанов"

Коммунисты работали в Вампу энергично и вместе с тем осторожно, с учетом политических настроений основной массы курсантов. Результаты их деятельности стали сразу же сказываться. Николай Терешатов любил повторять: «Призрак бродит по Вампу — призрак коммунизма».

Работа политотдела, в котором активную роль играла группа коммунистов, подняла уровень подготовки курсантов и значительно укрепила дисциплину в школе Вампу.

Прибывший из Москвы на должность главного советника Сунь Ят-сена П. А. Павлов после детального ознакомления с состоянием школы в общем остался доволен. Вместе с тем он отметил, что классные занятия все еще недостаточно увязаны с полевыми.

Это замечание было совершенно справедливо, так как к приезду Павлова мы еще не сумели полностью сломать лед в отношениях с преподавателями, о чем я уже писал.

«Хотя политическая работа в школе началась недавно, — продолжал П. А. Павлов, — но уже удалось создать гоминьдановские ячейки и наладить культурно-просветительную работу. Это хорошо. Студенты активно интересуются вопросами политики; партийная жизнь в школе, по-видимому, будет оживленной... Школа Вампу стала одним из опорных пунктов революционного правительства».

Павел Андреевич спросил нас: «Почему вы ходите в штатском? Во-первых, это неудобно в поле, во-вторых, вы своим нарядом привлекаете к себе внимание тех, кому не следует знать о вашей работе. Советую вам носить китайскую военную форму».

— Я в принципе вообще против всякой формы, особенно против знаков различия, — почему-то вдруг изрек Николай.

— Знаки различия вам надевать не следует, чтобы не связывать себя субординацией, а переодеться в военное обмундирование необходимо.

С приездом Павлова Николай Терешатов и Владимир Поляк ушли работать в его аппарат. Вскоре, после внезапной смерти жены, оставившей маленького сына, Поляк вернулся в Советский Союз. Я остался старшим советником в школе. В помощь мне были назначены вновь прибывшие товарищи.

Ритм работы школы Вампу постепенно становился нормальным. Работать стало легче, но по-прежнему было трудно с переводчиками. Ежедневно я беседовал с Хэ Ин-цинем на каком-то особом языке, которого ни русский, ни китаец не поняли бы, но мы великолепно друг друга понимали.

В связи с этим мне вспомнился один забавный случай.

Ожидалось прибытие в Гуанчжоу советского учебного военного судна «Воровский», которое из Ленинграда переходило во Владивосток с заходом на Вампу. В связи с этим нас, советников, попросили научить курсантов петь «Интернационал».

Советник по связи товарищ Кочубеев когда-то учился в консерватории, поэтому задание было поручено ему. Через час я решил проверить, как идут дела. Слышу невообразимый галдеж. Удивленный захожу и вижу: «учитель пения» Кочубеев написал на классной доске по-русски: «Вставай, проклятьем заклейменный...», и добивается, чтобы курсанты заучили слова наизусть. Можете себе представить, что из этого получилось! Несколько сот курсантов, не зная ни слова по-русски, должны были с маху зазубрить непонятные для них слова, да еще в таком количестве! Когда Кочубеев произносил «Вставай...» и просил повторить это слово, поднимался крик: «Ай, ай!», который, наверное, был слышен по всему острову.

— Когда же вы их выучите таким методом? Через год после ухода «Воровского»? Нужно пропеть им мелодию. Слова, наверное, многие знают по-китайски. Пойте!

Кочубеев что-то мнется.

— Начинай, — говорю, — пой!

Кочубеев вместо этого набивает трубку табаком и говорит:

— Подождите, дайте покурить сначала!

Потом с видом человека отчаявшегося он наконец запел, обнаруживая явную безголосость. Ну, думаю, так и я могу! — и тоже начал петь. Слышим: подхватывают три-четыре курсанта на французском языке — бывшие студенты во Франции. Они что-то разъясняют другим. Потом несколько десятков курсантов начинают петь на китайском языке... действительно, оказалось, что большинство товарищей знали слова. Через полчаса они достаточно стройно и с большим подъемом пели «Интернационал».

Выйдя из клуба, я спросил Кочубеева:

— Как же вы со своим козлетоном учились в консерватории?

Кочубеев с удовольствием затянулся, выпустил дым и улыбаясь ответил:

— Это правда, я учился в консерватории, но только по классу скрипки.

8 октября 1924 г. «Воровский» бросил якорь у о. Вампу. Было много теплых встреч наших краснофлотцев с курсантами школы Вампу, митингов, совместных выступлений художественной самодеятельности. И неоднократно мы пели сразу на двух языках «Интернационал», звучавший торжественно и величественно.

Интересно отметить, что в составе команды учебного судна «Воровский» было несколько будущих выдающихся советских флотоводцев: П. Смирнов, Ю. А. Пантелеев, И. С. Юмашев. Кто мог знать тогда, что через 20 лет адмирал И. С. Юмашев станет командующим Тихоокеанским флотом, который совместно с сухопутными и воздушными силами Советской Армии будет участвовать в освобождении Китая от империалистических захватчиков?

Через несколько месяцев после ухода «Воровского» во Владивосток из-за болезни вернулся на родину и «учитель пения» Кочубеев. Перед отъездом я дал ему следующий отзыв о работе, который привожу полностью, так как он может служить характеристикой для большинства военных советников, с которыми мне пришлось работать в Китае.

«Товарищ Кочубеев, будучи советником при классе связи первой военной школы Гоминьдана Вампу, несмотря на трудные условия работы — отсутствие мало-мальски сведущих в связи китайских офицеров, незнание китайского языка — сумел в короткий срок подготовить инструкторов-офицеров по связи. И подготовил их не только технически: но сумел даже ознакомить их, и не дурно, с тактикой связи и проделать тактические задачи. Его ученики вскоре пошли на фронт, и в боевой обстановке можно было больше, чем где бы то ни было, увидеть плоды его работы. В своем обращении с китайцами-курсантами товарищ Кочубеев был мягок, тактичен, они скоро полюбили его... Для нас, военных советников, Кочубеев был настоящим товарищем, и другом. В служебном отношении он дисциплинирован, точен и безукоризненно аккуратен».

***

Однажды ночью открываются двери нашего дома на о. Вампу и с шумом появляются семьи Бородина и нескольких министров правительства Сунь Ят-сена. Мы сразу догадываемся: в Гуанчжоу снова что-то, по-видимому, неладно.

В тревожные дни частых выступлений реакции Сунь Ят-сен и его министры вместе с семьями на моторных лодках обычно спешно выезжали из Гуанчжоу на Вампу под охрану курсантов. Каждый из «эвакуированных» уже знал место своего временного жилья, знали и мы и быстро освобождали комнаты для прибывших. Когда миновала напряженность, они со всем скарбом возвращались в город.

Не помню, где — на Вампу или в Гуанчжоу — я впервые познакомился с Сун Цин-лин (женой Сунь Ят-сена), Хэ Сян-нин (женой Ляо Чжун-кая), этими стойкими революционерками, а также с коммунисткой Дэн Ин-чао, женой Чжоу Энь-лая. Красавица Сун Цин-лин казалась слишком женственной, слишком слабой для революционных бурь. Хэ Сян-нин и