Читать книгу - "Длань Господня - Борис Вячеславович Конофальский"

родная сестра отца её. Я кузина ей, а она меня едва в горничных не держит. Бывало такое, что и горшок ночной заставляла выносить, и при людях из-за стола меня выгоняла, чтобы место моё рядом с ней другому отдать.

Волков вдруг увидал такую женщину, которую до сих пор в ней не замечал.

— Ну, господин, вам решать, скажете, так я всё устрою. Нет — так забудем про разговор этот.

Кавалер молчал.

— Только знайте, что не кончится ваша мука никогда, пока любовничек её жив. Так и будете думать, чьи это дети рядом с вами. До конца дней будете о том гадать. — Госпожа Ланге так выговаривала эти слова, словно щипала и проворачивала, словно вкручивала в него обиды и страхи, словно специально пыталась его разозлить обидными словами.

И пусть он вида не показывал, а лицо его было как камень, но слова эти его ранили не хуже арбалетных болтов. И Бригитт это видела по белым костяшкам его пальцев, которыми он вцепился в край стола. Видела и знала, что он примет её помощь.

Глава 15

Может, и права была Бригитт в каждом слове своём, может, и нужно было последовать её совету, но кавалер не торопился соглашаться. Он не любил принимать важные решения, не подумав. Сначала сомнение. Отчего вдруг Бригитт так старается? Дело затевает нешуточное. К чему это ей? Как там ни крути, а фон Шоуберг придворный поэт графа. Да и знакомец её старинный, близкий друг её госпожи и подруги, и вдруг на тебе — убейте его, господин.

— К чему вам это? — Наконец спросил он.

— При доме вашем хочу быть полезна вам, и место при вас занимать достойное хочу. — Твёрдо ответила женщина. Так твёрдо, что не каждый муж такую твёрдость имеет.

— Место достойное? — Переспросил Волков. — Это место моей жены.

— Значит, второе достойное место, после вашей жены, — ничуть не смутилась Бригитт, — дайте мне список, что вы с монахом написали, я поеду в город всё куплю, на обратном пути завезу письмо вашей жены фон Шоубергу.

— Я ещё ничего не решил.

— И не нужно, раз думать хотите, так думайте, а письмо я всё равно должна отвезти. Давайте список и деньги. И пусть со мной кто-либо из ваших людей поедет для надёжности. — Твёрдо говорила госпожа Ланге.

Да, сумма там выходила немалая, сопровождающий ей был нужен.

— Деньги дам, найдите Ёгана, пусть вам четыре подводы выделит с мужиками, возьмёте монаха и Увальня. Езжайте в город, купите всё, потом заедете к графу, отдадите… — он запнулся даже, не смог выговорить этого имени, — отдадите этому господину письмо. Дождётесь ответа, ответ прежде мне покажете, жене сразу не отдавайте. А уже потом я решу, как быть дальше.

Госпожа Ланге встала с лавки чуть подобрав юбки, церемонно сделала ему книксен и поклонилась, потом заговорщицки огляделась, не видит ли её кто, и, пока монах смотрел в бумаги, быстро и не робея, словно она его жена, обняла за шею и поцеловала в висок. И пошла, улыбаясь, на двор.

***

Прибежал мальчишка, Максимилиан прозевал его, он к господину подбежал:

— Господин, поп вас зовёт.

— Это куда ещё он меня зовёт? — Спрашивал Волков, в последний раз с братом Ипполитом проверяя список того, что надобно купить в новый дом.

— Поп на похороны зовёт.

— На похороны?

Теперь и брат Ипполит смотрел на мальчишку.

— А что, хоронят его уже? — Спросила Мария, у очага что-то делая и прекратив работу. Кажется, даже как-то с испугом.

Никогда она не лезла в разговоры господина, а тут вон — вставила своё.

— Так кого хоронят-то?

— Да как же, — закричал мальчишка, — святого человека хоронят, отшельника. Невинноубиенного, которого адский зверь погрыз.

Мария тут же дела свои прекратила и, не спросив дозволения, быстро пошла из дома, поправляя на себе чепец и юбки.

— Поп вас просит быть, говорит, господин запамятовал, видно, беги, говорит, зови его. — Продолжал мальчик возбуждённо.

— Хорошо-хорошо, иду, — сказал Волков, вставая. — Монах, позови госпожу Эшбахт. Может, хоть это ей интересно будет.

На въезде в Эшбахт с севера собрался народ. Много было людей, человек двести, солдаты и местные, купцы и девки из трактира, офицеры приехали с жёнами, у кого они были. На пригорке у дороги уже выкопали могилу, принесли большой крест.

Волков приехал, пешком далеко было идти, хотя, и не очень далеко, просто не хотелось ему хромать у всех на виду. А жена с госпожой Ланге шли пешком, пройтись им хотелось.

Брат Семион, как зачинщик, был деловит и расторопен. Вид у него был серьёзен, ряса свежестиранная, сам он выбрит. Останки святого человека лежали на лавке, накрытой рогожей, тут же руки его и ноги, чтобы каждый сам мог убедиться, что отшельник растерзан зверем адским и никак иначе.

Мужики, солдаты, дети подходили смотреть, дивились, ужасались, крестились. Бабы и девки тоже подходили, но не задерживались, рты зажимали, слёзы лили, отходили подальше. Всё шло хорошо, все присутствующие, проникались святостью случая. Жёны офицеров, госпожа Брюнхвальд и госпожа Рене, кланялись госпоже Эшбахт и госпоже Ланге, все вместе в сопровождении брата Семиона и брата Ипполита, шли тоже смотреть убиенного. А Волков, его оруженосцы, рыцарь Клаузевиц, все офицеры, все взятые в учение господа городские, а также Ёган и Сыч шли уже за дамами.

Всё было церемонно и траурно, жаль, что только церкви не было с колоколами. Почти все женщины плакали, а мужи были печальны.

— Ах, как всё хорошо идёт, — шептал брат Семион Волкову, — будет в Эшбахте свой святой, я прямо сердцем чувствую, что будет.

— Да ты уж расстарайся, — шептал Волков в ответ.

— Вы тоже, господин, без содействия архиепископа то невозможно будет, а вам архиепископ благоволит, так вы уж ему отпишите.

— Отпишу, ты скажи только, что писать.

Монах кивнул и пошёл. Он зашёл на холм и отличным голосом своим стал говорить всем о благости и святости отшельника, рассказывать, как «благость его костию в горле зверином стояла у сатаны, не вынес святости отшельника сатана и послал пса своего к нему». Хорошо рассказывал. Уж что умел брат Семион, то умел. Говорил он так, что простой человек слушал его, рот раззявив.

Потом поп стал молитву заупокойную читать. Брат Ипполит ему вторил и переводил, чтобы простые люди тоже понятие имели, о чем молитва.

Потом стали останки в гроб класть, гроб забивать. Стали его закапывать и водружать крест над могилой. Хорошо получилось, большой крест на пригорке далеко видно было.

После Волков, хоть и жалко было денег,