Читать книгу - "Среди грабителей и убийц. Воспоминания начальника сыскной полиции - Иван Дмитриевич Путилин"

На другой день мы снимали с него допрос. Личность его была удостоверена раньше. Ему было всего 30 лет. Выборгский уроженец, типичный чухонец, угрюмый, мстительный, злой, он был у себя на родине четыре раза под судом за кражи и два раза был сечен розгами по 40 ударов каждый раз. Это было все, что мы о нем узнали, а сам он от всего отрекался: не узнавал Славинского, Стефании, Калины, меня; отказывался от всякого соучастия в преступлениях и, хотя его убеждали и я, и Келчевский, и Прудников, и пристав, и даже пастор, не сказал ни одного слова признания. Но улики против него были слишком очевидны, чтобы он мог этим путем избегнуть наказания. Так окончилась поимка Поянена.

С Перфильевым дело было труднее, и мне помог только счастливый случай.

Кстати, о «случае». В деятельности сыскной полиции очень часто встречается этот «случай», а незнакомые с нашими приемами люди часто даже иронизируют по этому поводу, приписывая все наши открытия случайностям. Но случайность случайности рознь. Действительно, нам всегда помогает «случай», но дело в том, что мы сами ищем этот случай, что мы гоняемся за ним и в долгих неустанных поисках наконец натыкаемся на него. Мы знаем места (темные, трущобные), где разыскиваемый может ненароком попасться, и в этих местах беспрерывно дежурим, часто с опасностью для жизни, напрягая и слух, и зрение. И «случай» оказывается, но насколько удача наших поисков будет обязана случайности, это еще открытый вопрос, и я склонен думать, что не будет нескромностью приписать что-нибудь и нашим способностям и энергии. Но я отвлекся.

Итак, оставалось поймать еще Александра Перфильева, чтобы все «душители» были налицо. Об этом Александре Перфильеве мы знали только то, что ему около 42 лет, что он из крестьян города Лермонтова Костромской губернии, сидел в Петербурге в тюрьме за бродяжничество, был водворен на родину, откуда снова бежал года два назад и, проживая в притоне у Сверчинского, завел дружбу с «душителями» и душил извозчиков с Федором Ивановым, и с Калиною, и Пояненым, грабил и воровал в компании со всеми и, наконец, во время облавы спасся, переплыв Лиговку. Ко всему этому еще я знал его в лицо, так как видел его в последнее свое посещение Славинского.

В то время Петербург еще не представлял такого образцового порядка, какой заведен теперь, особенно в полицейском отношении. За паспортами следили слабо. Не только отдельные дома, но целые кварталы являлись притонами для всяких бродяг и проходимцев. Поэтому нетрудно будет представить, какой задачей являлось разыскать хотя бы и в Петербурге этого Перфильева. А если он еще ко всему ушел в уезд?

Но я храбро взялся за дело. Прежде всего я обошел все известные мне притоны и подозрительные места и везде, где у меня были приятели (а такие среди воров и бродяг у меня были всегда), пообещал щедро наградить их за всякое известие. Затем я установил наблюдения за будками № 9 и № 11 и также за всеми заставами. Наконец, и сам, переодеваясь в разные костюмы, заходил всюду, где бывали воры, и смело заводил разговоры о пойманных «душителях», оканчивая их не без хвастливости:

– Ну да, не всех еще переловили! Сашка-то гуляет еще! Он им задаст еще трезвона!

Но на эту удочку никто не ловился, очевидно не зная ни душителей, ни Сашки. Я продолжал свои поиски, не теряя надежды. И вот однажды, идя по Спасскому переулку, я прошел мимо двух проституток, одна из которых сказала другой:

– А Сашка опять в Стеклянном объявился! Вот башка!

– К Машутке, чай.

– А то к кому же. Петька вчера навалился на него и кричит: «Донесу!» А он как шара-р-рахнет его!

«Сашка! Отчего это и не быть моему?» – тотчас мелькнуло у меня, и, прикинувшись пьяным, я задел этих фурий.

– Пойдем, красавчик! – предложила одна из них.

– А что ж! – согласился я. – Коли пивка, я с удовольствием.

Через минуту я сидел с ними в сквернейшей пивной лавке и пил сквернейшее пиво. Они попросили себе папироски и стали дымить каким-то дурманом. В такой обстановке притвориться пьяным ничего не стоило.

– Ты откуда? – спросила меня одна из красавиц. – Может, с нами пойдешь? Ночлег есть?

Я замотал головою:

– Зачем? Я и так заночую! Мне не надо! Я выпить – выпью. Вот Сашку встречу, и еще деньги будут! На, пей!

– Сашку? Какого Сашку? – спросила другая.

– Перфильева. Какого? Его самого. А деньги есть! – И при этом я звякнул монетами в кармане.

– Пойдем с нами, миленький, – ласково заговорила первая фурия. – Тебе у нас будет хорошо. И Сашку повидаешь.

– Сашку? – повторил я. – Большого? Рыжего?

– Его, его! – подхватила другая. – Пойдем!

– В оспе?

– Да, да, лицо все в оспинах! Ну, идем!

– Не! – ответил я. – Сегодня не пойду. Пьян. Спать пойду!

Бросив на стол деньги, я вышел из пивной и, притворяясь пьяным, с трудом дошел до угла. Там я оправился и быстро пошел домой, думая, каким образом мне изловить этого Сашку. Что это он, я уже не сомневался, но идти в Стеклянный флигель Вяземской лавры, куда мы даже обходом не всегда решались идти, и брать оттуда Сашку – дело было невыполнимое. Я решил выследить его днем и арестовать. Для этого я взял с собой своих силачей, опять своего Ицку, и, переодевшись до неузнаваемости оборванцами, мы в пять часов утра уже были на дворе лавры против Стеклянного флигеля, и я стал зорко выглядывать своего Сашку.

Поднялись тряпичники и пошли на работу, потащились нищие, а там пошли рослые поденщики дежурить на Никольском или у пристаней, прошли наборщики. Двор на время опустел, а Сашки все не было.

– Сидит там и пьет, – пояснил Ицка.

Вдруг я увидел вчерашнюю знакомую. Я тотчас подал знак своим, чтобы они отошли, и подошел к ней.

– Не узнала? – прохрипел я.

Она вгляделась и широко улыбнулась:

– Ах, миленький! Ко мне? Пойдем, пойдем. Хозяйка чуланчик даст. Хо-о-ороший…

– Некогда. Мне Сашку надо. Здесь он?

– Здесь, здесь! Сейчас с Машуткой его видала.

– Поди, позови его. Скажи ему, что Мишка зовет. Мишка! Запомнишь? А потом пить будем.

– Сейчас, сокол! В одну секундочку! – И она, шлепая калошами, побежала на лестницу.

Я быстро подошел к Ицке и шепнул:

– Как махну рукою, хватать!

Он отошел к нашим силачам.

Я стоял вполоборота к лестнице, приняв осанку Мишки, и ждал с замиранием сердца. Ждал минуть пять, и вдруг услышал визгливый голос своей дамы:

– Вон он, Мишка-то! Иди к ему! Говорит, дело есть!

Я взглянул боком.