Читать книгу - "Солдат Берии. 1418 дней в рядах войск НКВД по охране тыла Красной Армии - Федор Петрович Васильев"

«Здесь лежат пограничники Андрей Новоселов, Степан Ярцев, Петр Терьяков, Андрей Белокуров и Лена Терьякова, павшие в боях за Советскую Родину».

Трое последних не были похоронены здесь. Они легли в разных местах, но я хотел, чтобы эти люди числились в данном списке: все лучше, чем нигде. Это тоже наша солдатская забота.

Прощайте, друзья…

За спиною фронта

Самый напряженный период оборонительных боев за Кольский полуостров остался позади. Как сказал наш комбат, «вследствие огромных потерь войска противника оказались не в состоянии продолжать наступление и перешли к позиционной борьбе. Мурманск и Кировская железная дорога стали для них недосягаемы».

Положение войск к весне 1942 года стабилизировалось, и, как потом выяснилось, надолго, до осени 1944 года.

Наш 181-й пограничный батальон был оставлен для охраны тыла. Мы выходили в наряд, прочесывали местность, вылавливали мелкие группы диверсантов и снова возвращались на свою базу, которая по-прежнему находилась на дороге Мурманск — Петсамо.

Шли дни, недели, месяцы… Бывало, слушаешь по радио сводки Совинформбюро, приказы Верховного Главнокомандующего о крупных победах Красной Армии, и сердце бьется трепетно. Хотелось, очень хотелось и самому побывать в по-настоящему большом деле. Однако нам всякий раз напоминали:

— Охрана тыла действующей армии, борьба с диверсантами — тот же фронт.

Так прошло целых два года.

Отдыхаю как-то в землянке, подсчитываю, сколько дней отбухал в строю со дня призыва — с октября 1939 года. Много — 1670… Скоро пять лет.

Мысленно уже не первый раз шагаю с котомкой по Тушино к своему дому. Мать видит меня из окна пятого этажа, затем выбегает встречать. За ней Аня. Радуется: жив Федюшка. Мать старается до моего лица достать: какой вырос, батюшки, хоть лестницу ставь. Я подхватываю ее на руки… Но руки упираются в сырую стену землянки.

Резко заскрипела дверь. Я закрыл глаза, притворился спящим. Николай Москвин подскочил к нарам, затормошил меня:

— Федька, вставай!.. На юг нас… Всех кадровиков срочно в штаб. — Он говорил торопливо, словно боясь, что кто-то может опередить его. Помолчав, добавил: — Да, еще новость: с Мотовки ребята пришли. Готовят там гитлеровцам жаркую баню…

В штабе меня подозвал оказавшийся здесь генерал-майор Молошников, теперь занимавший должность начальника войск НКВД по охране тыла Карельского фронта.

— Подойди сюда, Васильев, — густым баском проговорил он. — Вот что: отпуск на несколько дней подписал вам. Через Москву эшелон пойдет, мать повидаешь.

— Служу Советскому Союзу! — гаркнул я от радости.

Молошников мягко опустил свою рыхловатую руку на мое плечо, тепло и тихо сказал:

— Все мы, Васильев, Родине служим и служить будем до последнего удара сердца…

* * *

Вот и Москва, точнее, Ярославский вокзал. Сюда я, как отпускник, прорвался значительно раньше своих товарищей — первым попавшимся поездом. Не чувствуя под собой ног, готов махнуть в Тушино пешком, напрямик через Каланчевку, Лихоборы, Иваньковский парк, но сначала необходимо сделать у военного коменданта отметку на отпускном билете, стать на довольствие. К тому же у меня письмо генерал-майора Молошникова коменданту города Москвы генерал-лейтенанту Синилову.

Голова моя кружилась от радости: скоро встречусь с матерью, с Аней, которая снова жила в Москве. В вагоне поцапался с одним противным типом. Его надо было здесь же, на вокзале, сдать в милицию, но жалко терять время; допросы, расспросы, протоколы…

В приемной комендатуры Москвы в небольшой квадратной комнате сидели офицеры — человек десять. За столом — дежурный сержант. Я доложил, откуда прибыл, и показал письмо. Сержант скрылся за дверью кабинета и сравнительно быстро вернулся.

— Пройдите.

Генерал склонился над каким-то документом и, отдавая распоряжения, карандашом делал пометки.

Подполковник, стоявший у стола рядом с генералом, тоже делал пометки в своем блокноте.

Затем генерал резко вскинул голову. Взгляд его остановился на мне. Усталыми серыми глазами он, казалось, прощупывал меня. Я щелкнул каблуками, доложил о себе по уставу. Отпустив подполковника, Синилов подошел ко мне, потряс за плечи.

— Вспо-омнил! — радостно проговорил он. — На реке Мотовке такого детину встречал. Пограничник Васильев, так?

— Так точно, товарищ генерал! — ответил я и подумал: «И комендантом города Москвы служить несладко: вид усталый».

— С чем прибыл? — снова спросил Синилов.

— Кроме письма от генерал-майора Молоншикова еще привет от пограничников Кольского. Сюда едут. Просят, чтобы эшелон мимо не прогнали. Пять лет на севере. После этого и Москву посмотреть не грешно…

Генерал сел на свое место, вскрыл конверт, быстро пробежал глазами короткую записку, добро улыбнулся и проговорил:

— Вот и Иван Прокофьевич Молошников об этом же… Значит, будет так. Садитесь, садитесь, Васильев, и расскажите: как там, на Кольском?

Я рассказал сначала о гибели Терьякова.

— Знал такого, аккуратный был пограничник, белобрысый, шустрый такой, совсем мальчиком выглядел, а стрелок первоклассный. А родители его где? Может, неотложную нужду в чем терпят? Придется попросить местные власти, чтобы помогли.

Положив свою чуть тронутую загаром руку на чистую страничку блокнота, генерал вдруг спросил:

— Как у тебя дома?

— Не знаю, не был еще, — негромко ответил я.

— Что же молчишь?

Генерал вызвал дежурного сержанта, сказал ему что-то на ухо, посматривая на меня. Затем вручил сержанту какой-то пакет, объяснил:

— Коменданту города Тушино, сейчас же пусть лейтенант доставит на машине. Да прихватит туда фронтовика с собой, он живет там. — Синилов кивнул на меня.

Газик несся по Ленинградскому шоссе. У Сокола свернул на Волоколамское. Отсюда начались родные мне с детства места. Сосновый бор Покровское-Стрешнево, больница НКПС (теперь превращенная в госпиталь). Все это утопало в зелени. Лейтенант, сидевший рядом со мной, положил мне на колени большой, в синей бумаге сверток.

— Это тебе. Генерал распорядился. С пустой котомкой домой едешь. — Он ткнул носком сапога лежавший возле моих ног пустой рюкзак.

Я не нашел слов, чтобы выразить благодарность за такое внимание, а лейтенант уже перешел на разговор о себе:

— Я тоже недавно с севера. Был ранен на Кандалакшском. Осколком. Сейчас из госпиталя. В Вологде лежал. Госпиталь отпуск дал, а домой попасть не могу: Украина еще не освобождена полностью. Вот еду и завидую тебе… Служить, наверное, вместе будем. Назначение получил в 14-й погранотряд. Отряд формировали на севере, а отправляют под Оршу. Думаю, ваш эшелон с пограничниками и есть часть этого отряда.

— Возможно, — согласился я.

Газик резко остановился у подъезда военной комендатуры Тушино. Лейтенант проворно выскочил из машины, передал дежурному пакет и вернулся ко мне.

— Показывай, солдат, свою хату, прямо на квартиру доставлю. Может, водичкой из-под крана угостишь…

Увы, угостить лейтенанта хотя