Читать книгу - "Большое шоу в Бололэнде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года - Бертран М. Пэтнод"

Чуковский был в восторге:

Ты знаешь, что значили для меня эти три упаковки АРА, мой дорогой Рокфеллер? Ты понимаешь, как я благодарен Колумбу за то, что он однажды открыл Америку? Спасибо тебе, старый моряк. Спасибо тебе, старый бродяга. Эти три посылки значили для меня больше, чем просто отсрочка от смерти. Они сделали возможным возвращение к моей литературной работе. Я снова почувствовал себя писателем. ... Я сомневаюсь, что какой-нибудь американец когда-нибудь поймет наше поэтическое счастье в тот великий день, когда вся моя семья, посыпанная мукой, притащила домой тележку с долгожданными пакетами АРА и отнесла их в нашу квартиру на третьем этаже.

Со своей стороны, американцы получали огромное удовольствие, помогая умственным работникам Советской России. После ознакомления с отчетом о положении интеллигенции в Татарской республике Эллингстон отправил Берленду записку: «Боже правый, Томми, этот холодный список профессоров из Казани более горький, чем известие о смерти миллиона крестьян». Берланд прокомментировал эту вспышку гнева: «Я думаю, что это очень хорошо выражает то, что мы все чувствуем после вдумчивого рассмотрения бедственного положения мыслителей и носителей культуры России. Более успешной, чем все его земельные и промышленные программы, была решительная воля большевиков уничтожить мужественную и честную российскую разведку».

Как, должно быть, тяжело было районным начальникам вычеркивать из своих списков продуктовых наборов имена сотрудников, которых они так хорошо знали в офисе, но которых теперь сокращали. Мерой сложности была, по-видимому, широко распространенная практика продолжения предоставления бывшим сотрудникам продуктовых наборов — сохранение их в платежной ведомости для всех практических целей.

Не всем так повезло, и когда екатеринославские корреспонденты Барринджера жалуются на потерю привилегии получать посылки с едой или одеждой, они, похоже, надеются, что он заступится за них. Одна из них, «С.Б»., шестидесятишестилетняя женщина, которую Барринджер уволил перед его отъездом в Симбирск, написала ему туда в октябре, перед тем как его перевод был сделан постоянным: «Я слышал, что все сотрудники АРА получили теплое белье, и вы больше не считаете меня одной из них? Я буду единственным, кто останется без него?»

Даже узнав о новом статусе Барринджера, «С.Б». продолжила обращаться к нему с петициями, как в письме от 4 декабря 1922 года. Ее имя недавно было вычеркнуто из списка продуктовых наборов, и теперь впервые она была без надписи: «вы не подписали для меня заказ, как делали раньше». Прагер предложил ей работу в Объединенном еврейском распределительном комитете: «Но я действительно не понимаю, почему, работая на Американскую администрацию помощи, я должен получать вознаграждение за свои услуги от евреев»? Возможно ли, что в Америке не осталось ни американцев, ни христиан? Значит, Америка — сестра-близнец России, рабыня Иуды?»

Г. И. Исаак из Никополя Екатеринославского округа написал своему бывшему начальнику по-русски сразу после освобождения из АРА, вложив в работу «все свое сердце»: «Ваша филантропия превосходит филантропию вашего преемника в нашем округе». Он обратился к Барринджеру за помощью: «Если бы только мне разрешили ежемесячно получать продовольственный паек АРА». Несмотря на то, что он потерял эту привилегию, Иссаак не мог оказаться в отчаянном положении, поскольку, как он сказал Барринджеру, он занимал должность «ответственного секретаря» в никопольском офисе АРА. Но это было не так, как в старые добрые времена. «Помня о нашей старой дружбе, я жму вашу щедрую руку».

Многие районные начальники были весьма восприимчивы к таким обращениям, и среди них было много «щедрых рук» — слишком много, по словам московского штаба, который постоянно предупреждал округа о том, что они сокращают свой персонал слишком медленно, а продуктовые наборы — еще медленнее. Среди бумаг Барринджера есть циркулярное письмо за подписью Хаскелла всем окружным надзорным органам, датированное 13 ноября 1922 года, в котором они коллективно обвиняются в проведении «помощи через трудоустройство». Идея политики, объявленной в сентябре, заключалась в том, что «число российских сотрудников будет сокращено до руководителей предприятий, обладающих здравым смыслом», однако в нескольких округах численность местного персонала была на 100 процентов больше, чем необходимо.

Также неприемлемой была несанкционированная раздача продуктовых наборов сотрудникам — бывшие сотрудники не упоминаются. «Пайок, который выдавался в качестве премии высококлассным и необходимым сотрудникам, очевидно, стал правом, которого требует каждый Том, Дик и Гарри, связанные с Американской администрацией помощи». Независимо от того, был ли он на самом деле автором заметки, ее получатели узнали бы в этом последнем замечании безошибочный голос Хаскелла.

Существовала третья проблема: отходы. Районные надзорные органы должны были понимать, что «на них, как на руководителей коммерческой деятельности, лежит обязанность следить за тем, чтобы нигде в пределах их юрисдикции не было отходов».

Раздавать продукты питания само по себе недостаточно, это может сделать любой безответственный и не деловой человек, но это весьма похвально, когда человек может правильно распределять продукты питания и, в то же время, делать это экономно и доказать, что он это сделал, путем надлежащего учета...

Мы, конечно, всегда будем помнить, что наша главная цель — накормить голодающих и оказать медицинскую помощь, но при этом пусть наша благотворительность управляется с использованием некоторых деловых методов экономии и бухгалтерского учета.

Это был голос эффективности, говоривший в одно ухо работникам по оказанию помощи. В другом они слышали голоса отчаяния, похожие на те, что были в письмах Барринджера. Это был голос, который не позволил окружным американцам думать о численности персонала просто как о бухгалтерской проблеме. Перед ними были индивидуальные истории трагедий, а не просто цифры на листке. Драматическим контрапунктом к меморандуму Хаскелла является письмо Барринджеру от княгини Мещерской — до ее замужества за князя Голицына — из Екатеринослава. Что характерно, она датировала его как по старому, так и по новому стилю, 6/19 декабря 1922 года, заканчивая следующими словами:

Я никогда не забуду, что вы сразу же впустили меня в свой офис, когда я обратилась к вам с просьбой о работе, и что благодаря тому, что вы в то время были руководителем АРА., я могла обедать каждый день и могла сшить себе теплое платье (из ткани, которую мы тогда получили).

Пусть небеса изольют все возможные благословения на вас и тех, кто дорог вам дома, таково искреннее и сердечное пожелание.

С благодарностью, Е. Мещерская.

К тому времени, когда Барринджер получил это письмо, она покончила с собой. Он написал записку под ее подписью: «Когда я видел ее в последний раз, я чувствовал, что она не переживет еще одну зиму без работы, и у меня было предчувствие, что она покончит с собой. Я послал кого-то найти ее на следующий день, но было слишком поздно».

Фишер писал, что АРА предоставила таким людям, «среднему