Читать книгу - "Новые забавы и веселые разговоры - Маргарита Наваррская"

так оно и есть», — сказал мессир Николь. «В самом деле, у него испуганный вид, — сказал его приятель. — Надо бы его порасспросить». — «Вот я и говорю!» Принялись они звать незнакомца, но он не откликнулся, а только припустил еще быстрее вперед, так что они еще больше уверились, что это и есть похититель бесценного камня. Тогда они бросились за ним вдогонку и скоро настигли. Лжемарвилец крикнул: «Эй, постой!» — и беглец, на вид бедняк в плохонькой одежонке, притворно трясясь от страха, повернулся к ним, снял шапку и, почтительно поклонившись, спросил, что им угодно. «Нам угодно поговорить с тобой, подойди ближе, — суровым голосом сказал марвилец. — Отвечай, да только не ври, откуда ты и куда идешь». — «Я бедный человек, сударь, иду из Рима искать удачи». — «А скажи-ка мне, — говорит марвилец, — у кого ты служил в Риме?» — «У одного кардинала, — отвечает бедняга. — «Лживый твой язык! — говорит тот. — Ведь я тебя отлично знаю. Говори правду и не пытайся лгать». — «Простите, монсеньор, не гневайтесь, — заныл беглец, — я действительно служил у папы, а теперь отпустите меня, бога ради, и я пойду своей дорогой». Каждый раз, ответив на вопрос, мошенник делал вид, будто порывается уйти, а лжемарвилец как будто удерживал его и продолжал расспрашивать.

Наконец он спросил, как зовут этого несчастного, а тот, ловкий притворщик, бросился на колени, прося пощады, но ни в какую не называя своего имени. «Все равно, черт побери, мы дознаемся! — вскричал допросчик. — Лучше говори сам, да поскорее!» — «Горе мне, монсеньор, — простонал плут. — Сжальтесь надо мной, меня зовут Яков». — «Яков? Ага, негодяй, ты-то нам и нужен! А ну, показывай камень, который ты украл из папской казны, а не покажешь — конец тебе». — «Отпустите меня, сжальтесь, Христа ради, я простой бедняк!» — «Будь я проклят! — говорит марвилец. — Или ты выложишь всю правду, или прощайся с жизнью!» — «О, помилуйте, добрые господа! — причитает Яков. — Делайте со мной, что хотите, воля ваша!» С этими словами он разрыдался, повалился на землю и заломил руки, прикидываясь, будто его бьет дрожь. «Ну вот что, — говорит марвилец, — встань-ка и покажи нам добром свой камень, не бойся, мы не станем его у тебя отнимать, а дадим за него хорошую цену». — «Горе мне! — снова запричитал Яков. — Правда ваша, этот камень у меня, но я его ни за что не продам, хоть убейте. Берите все, что у меня есть, только не камень, и отпустите меня!» — «Э, нет, Яков, так не пойдет. Ты, видно, ничего не понял, а потому поразмысли-ка хорошенько», — сказал марвилец.

Засим он взял мессира Николя и его приятеля за руки и отвел в сторону, а уж они были рады-радешеньки, что нашли камень, надеясь получить за него щедрое вознаграждение. «Любезные друзья, — говорит им третий спутник, — вот какую удачу послали нам нынче бог и счастливый случай. Давайте подумаем, как нам поступить. Вы ведь помните, что говорил тот гонец: если камень отнять силой, он потеряет чудодейственную силу. Разумеется, нам ничего не стоит забрать его, но, по-моему, лучше уговорить этого человека и купить камень за любую цену — словом, поладить миром, лишь бы только сохранить волшебную силу камня. Правда, при мне денег не много, всего два золотых экю да кое-какая мелочь, но если этого окажется мало, чтобы составить мою долю, и если вы при деньгах, я попрошу вас одолжить мне еще. А я обещаю вернуть долг, как только мы придем в Болонью — там у меня живет богатый родственник, который ссудит меня деньгами и к тому же наверняка не отпустит нас голодными. Если же вы мне не доверяете, сделаем так: пусть тот, кто вложит за камень большую долю, держит его у себя до самого Рима». Николю Соважу и его приятелю это предложение пришлось по душе, и друг Николя сказал, что даст три золотых экю, а он сам раскошелился на шесть рейнских флоринов,[53] желая, чтобы камень достался ему.

Порешив на этом, они снова приступили к Якову, и Лжемарвилец заговорил так: «Душа моя Яков, ты, конечно, понимаешь, что мы могли бы, если б захотели, отнять у тебя камень, но мы этого не хотим; однако если ты не перестанешь упрямиться и не согласишься продать камень, у нас не останется иного выхода. Пораскинь-ка умом и, мой тебе совет, соглашайся продать камень добром, не дожидаясь, пока у тебя его отнимут силой, а то как бы не пришлось тебе худо. Согласишься — получишь два золотых экю от меня, три — от этого господина и шесть золотых флоринов — от другого. Ну что, довольно тебе этого?» Яков же в ответ твердит, что не продаст камень, пусть его хоть на кусочки режут. Не такой, мол, это камень, чтобы его продавать за гроши. И снова давай рыдать и стенать, да так, будто вот-вот умрет. Марвилец притворился, будто ужасно сердит, и говорит ему: «Не продашь камень, так мы и сами его возьмем, а с тобой расправимся и никто знать не будет, куда ты подевался». Снова отвел он в сторонку Николя с приятелем и говорит им: «Вот видите, за такую цену мы камня не получим. У меня-то, сами знаете, больше двух экю и нету. Но если вы одолжите мне еще, я, как сказал, верну в Болонье, и все равно камень понесет тот, кто даст больше других, чтобы все было по справедливости». — «Ей-богу, — говорит приятель мессира Николя, — я уж и так пообещал чуть ли не все свои деньги, но готов дать еще, пусть будет четыре экю». — «Ну и я, — говорит мессир Николь, — прибавлю пару флоринов, и того будет восемь, лишь бы поскорее получить камень». Очень уж разохотился будущий кюре и очень уж ему хотелось нести камень самому. «Вот это дело», — обрадовался лжемарвилец.

Вот они снова обратились к Якову и сказали, что так или иначе камень должен перейти к ним в руки, да велели показать его. А лжемарвилец стал угрожать ему и увещевать, чтобы тот поскорее уступил, не то ему не поздоровится. «Вот я даю тебе два золотых экю, а этот господин — четыре, а вон тот — восемь золотых флоринов, бери и не торгуйся». — «Что же, господа, — отвечает Яков, — вижу, сила на вашей стороне. Вы грозитесь убить меня, коли я не отдам камень, дороже которого нет на всем свете. Из-за него я натерпелся страху и рисковал своей шкурой, а вы забираете его почитай что даром —