Читать книгу - "Щегол 1-11 - Василий Горъ"

— О, слышите? — криво усмехнулся я, дождался односложного ответа и продолжил прерванную мысль: — А после того, как положу это быдло на месте, заставлю сторону, нарушившую наши договоренности, об этом очень сильно пожалеть. На этом пока все. У вас десять минут. Время пошло…

В этот момент за «героем» и его свитой возникли безопасники ресторана и продемонстрировали, что получают деньги отнюдь не за массивные фигуры. Сначала вежливо, но крайне жестко потребовали, чтобы эта толпа немедленно вышла из нашего кабинета. Когда один из друзей Перепелицына вздумал их пугать гневом «всесильного деда», мигом выдернули недоумка в коридор, согнули в три погибели и «украсили» антимагическими наручниками. А потом холодно сообщили остальным, чем чревато неповиновение.

Скажу честно: впечатлился даже я. А парни спали с лица и потянулись на выход. Правда, «свита» вышла, не совершая никаких левых телодвижений, а «герой-добытчик» задержался на пороге, поймал мой взгляд и угрожающе провел пальцем по своему горлу.

Я равнодушно пожал плечами, выслушал искренние извинения седого безопасника и… попросил не отправлять эту компанию восвояси в течение девяти минут.

Мужчина лет сорока с осанкой профессионально военного едва заметно прищурился, немного поколебался и демонстративно засек время.

— Заранее большое спасибо… — благодарно кивнул я, спокойно опустился в кресло, дождался щелчка дверного замка, повернулся к недоумевающим девушкам и ехидно ухмыльнулся: — Поделиться знанием, увы, пока не могу. Но уверен, что Алексею Антоновичу вот-вот станет о-о-очень грустно…

Глава 31

14 апреля 2513 по ЕГК.

Глава рода Перепелицыных, назвавшийся Николаем Никодимовичем, набрал меня за три с половиной минуты до завершения срока ультиматума, попробовал убедить обойтись без публичного извинения и был послан лесом. Само собой, вежливо:

— Вы, кажется, забыли, что ваш внук оскорбил не кого-нибудь, а троих кавалеров Георгиевского креста и Поставщиков Двора Его Императорского Величества плюс мою ближайшую подругу. Причем не тет-а-тет, а прилюдно. Поэтому извинения Алексея Антоновича должны звучать столь убедительно, чтобы я и мои дамы просто не смогли его не простить, и чтобы даже самый пристрастный злопыхатель не смог углядеть в этих шагах навстречу умаления нашей чести!

— Он потеряет лицо…

— Он его уже потерял! — бесстрастно заявил я. — Впрочем, можете выбрать дуэль. Кстати, этот вариант устроит меня намного больше извинений. Ибо я, откровенно говоря, пребываю в бешенстве. И страшно жалею, что в свое время согласился на уговоры известных вам лиц. Кстати, если выберете вариант с извинениями, то не забудьте о вирах: об извинениях только на словах можно забыть. А документальное подтверждение останется. На этом у меня все. Дело за вами.

Перепелицын-старший скрипнул зубами и попросил дать ему еще десять минут.

Эта просьба была предсказана Дайной, так что я озвучил готовый ответ:

— С одним условием: вы убедите сотрудников службы безопасности этого ресторана не выставлять на улицу ни одного человека из свиты вашего внука: я считаю необходимым, чтобы при извинениях присутствовали и они.

Он, конечно же, согласился. Хотя, вне всякого сомнения, взбесился от моей неуступчивости. И я, спокойно сбросив вызов, услышал мрачный вздох Уфимцевой:

— У нас только что появились враги.

— Я бы сказала: «Завелись. Сами…» — уточнила моя благоверная.

— Так и есть… — подтвердил я. — Но прощать такие выходки нельзя.

— Угу… — кивнула мелкая и криво усмехнулась: — А ведь еще в середине осени Алексей Антонович так мило краснел и так убедительно утверждал, что не сделал ничего особенного, что влюбил в себя половину моих ровесниц!

— Медные трубы из известной пословицы не менее серьезное испытание, чем огонь и вода… — философски отметила Ира, а через мгновение обратилась ко мне и Ольге основной ипостасью, то есть, посредством гарнитуры: — Судя по всему, охрану уговорили. И параллельно трамбуют паренька. Видели бы вы, как меняется его лицо. Ха: ему, кажется, объяснили, что он сдуру оскорбил именно того, чьим подвигом хвастается!

Тут во взгляде моей супруги появилось понимание, а на губах заиграла злая улыбка.

— О-о-о, а парень-то, кажется, гнилой: вместо того, чтобы почувствовать стыд, гневно сжал кулаки и заявил собеседнику, что будет драться. Ибо если тебя, Игнат, не станет, то исчезнет и эта мелкая проблема!

Я прикрыл глаза, чтобы Света не заметила появившейся в них ярости, а «через вечность» услышал фразу, хоть немного унявшую жажду крови:

— Все, его сломали. Сказав что-то такое, что он побледнел и взмок. Так что ждем приглашения в общий зал…

Ее предсказание сбылось уже минуты через две — за нами пришел не кто-нибудь, а управляющий, от имени владельца «Занозы» извинился за то, что их служба безопасности допустила такое ЧП, попросил не держать на них зла и сообщил, что «отныне и впредь» для нас будет сниматься даже хозяйская бронь, а мы будем оплачивать счета со скидкой в двадцать пять процентов.

К ему и его подчиненным у меня претензий не было, ибо к этому времени Дайна успела сообщить, что компания Перепелицына гуляла в одном из соседних кабинетов, соответственно, внутри «особо охраняемого периметра», а СБ-шники не тупили. Вот я и принял извинения. И даже пообещал в следующий приезд в Новомосковск наведаться в «Занозу» снова.

Обрадованный мужчина поблагодарил за понимание и нехотя перешел к еще более неприятному вопросу — дал понять, что гости, потерявшие лицо, просят дать им возможность прилюдно извиниться.

— Что ж, раз просят, значит, хотя бы выслушаю… — холодно усмехнулся я, встал из-за стола, помог подняться своим спутницам и вместе с ними вышел в большой зал.

Ну, что я могу сказать об извинениях? «Герой-добытчик» слово в слово повторял то, что ему диктовали в гарнитуру, старательно изображал раскаяние и даже жестикулировал так, как требовал невидимый кукловод. Но при этом во взгляде парня горела чистая, ничем не замутненная ненависть, лицо и шея то краснели, то бледнели, а щегольские шмотки — цветастая синяя рубашка рубашка и кремовый пиджак — аж промокли! И все это в комплекте с «повышенной жалобностью» монолога вызывало если не презрение, но четкое понимание того, что личности, стоящие за ним, очень сильно боятся меня не убедить.

Кстати, я не преминул подчеркнуть это ощущение, дважды прервав процесс. Первый раз мне не понравилось, что парень извиняется только передо мной и не понимает, что оскорбил и моих дам. А ближе к концу «его» речи дождался паузы и изобразил недоумение:

— Алексей Антонович, у меня создается впечатление, что вы неискренны, то есть, извиняетесь не потому, что осознали свою вину, а под сторонним давлением. Если это так, то, может, прервем этот