Читать книгу - "История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Гаврииловна Печатнова"

Взяли Мессению мы, край беспредельных полей,

Здесь — благодать для хлебов, благодать для плодовых деревьев.

Двадцать без малого лет бились за эту страну

Храбро, отважно, не ведая страха, в могучих десницах

Копья сжимая, отцы наших почтенных отцов.

Но на двадцатый лишь год, покинувши тучные пашни,

Враг побежал, побросав башни в Итомских горах

(fr. 4 Diehl3 / Пер. С. Я. Лурье).

Судя по данному фрагменту, в самом общем виде события предстают в такой последовательности. После ряда поражений сопротивление мессенцев сосредоточилось в пограничном с Аркадией районе. Здесь повстанцы были разбиты, и на двадцатый год спартанцы наконец взяли Ифому, а мессенцы бежали из своего горного убежища.

У Павсания та же последовательность событий, только разукрашенная позднейшими наслоениями, среди которых, однако, попадаются и подлинные детали традиции (IV, 13, 6). Доверия заслуживает сообщение Павсания, что мессенские аристократы по большей части эмигрировали из Мессении. Причем эмиграция, по-видимому, приобрела форму настоящего исхода из страны всей политической и жреческой элиты. Эмигрантов принимали у себя союзники мессенцев: Аркадия, Аргос и Сикион. А мессенские жрецы, возможно, нашли себе убежище в Элевсине (Paus. IV, 14, 1). Упоминание об Элевсине как месте, куда бежало мессенское жречество, не может не вызывать удивления. В данном случае возможно несколько объяснений. Если предположить, что мессенские жрецы были в основном ахейского происхождения, то они вполне могли иметь давние контакты с Элевсином. Это тем более вероятно, что среди элевсинских жрецов могли быть потомки Нелеидов из Пилоса, которые бежали в Аттику в конце микенского периода. Но возможно и другое объяснение. Элевсин, непосредственно граничащий с дорийской Мегаридой, в архаический период был, по-видимому, очень тесно с ней связан, а возможно, даже зависел от Мегар (Plut. Thes. 10). Как указывает Л. А. Пальцева, все свидетельства о значительном влиянии Мегар на Элевсин относятся к периоду до VII в., когда Элевсин еще не стал составной частью Афинского государства[250]. В конце же VIII в. Элевсин как союзник дорийских Мегар вполне мог предоставить убежище мессенским жрецам[251].

Но большая часть мессенских изгнанников, по-видимому, предпочла принять участие в основании новых западных колоний. Конец VIII в. был как раз временем начала активного проникновения греков на Запад, в Сицилию и Южную Италию. Среди потока колонистов нашли свое место и мессенские эмигранты. Сохранилась традиция об участии мессенцев в основании Регия (Strab. VI, 1, 6, p. 257; Paus. IV, 23, 6). После Второй Мессенской войны этот эмиграционный процесс продолжался. Каллисфен говорит о том, что Аркадия не только охотно принимала у себя мессенских изгнанников, но и даровала им гражданские права (ap. Polyb. IV, 33)[252]. Согласно преданию, герой Второй Мессенской войны царь Аристомен нашел себе убежище на Родосе (Paus. IV, 24, 2; 32, 3).

Условия мирного договора, исходя из рассказа Павсания, были достаточно суровыми для побежденных. Мессения была подвергнута сильному политическому и экономическому прессингу. Павсаний перечисляет основные пункты соглашения. При этом краткость, стереотипность и смешение в одном документе политических, экономических и ритуальных моментов показывает, что Павсаний передает содержание подлинного договора между мессенцами и спартанцами. Прежде всего, мессенцы поклялись не отпадать от Спарты и не поднимать восстания, затем одеваться в траур по случаю смерти высших должностных лиц и участвовать в их погребальных церемониях (IV, 14, 4). Судя по политической компоненте соглашения, мессенцы были приравнены к лаконским периекам[253]. Второй пункт договора между мессенцами и спартанцами на первый взгляд кажется не очень значительным и мало обременительным для мессенцев. Но тот факт, что он стоит рядом с основными политическими и экономическими требованиями, свидетельствует, конечно, о большой значимости и этого «ритуального» пункта. Условие договора об участии мессенцев в погребальных церемониях спартанских царей и геронтов очень похоже на то, которое было установлено после победы Коринфа над Мегарами примерно в тот же период. Кроме территориальных потерь Мегары обязаны были посылать своих плакальщиков для участия в похоронах коринфских правителей из рода Бакхиадов[254]. По-видимому, уже в период архаики регулярное участие представителей побежденной стороны в официальных актах государства-победителя из обычая превращается в важную правовую норму, заслуживающую особой фиксации. С ее помощью побежденная община должна была еще и еще раз демонстрировать свой подчиненный статус.

Наибольшую дискуссию вызывает тот пункт мирного договора, в котором речь идет об экономической стороне дальнейшего взаимодействия Мессении и Спарты. Павсаний, перечисливший все основные пункты договора, только его экономический компонент счел нужным подтвердить авторитетом Тиртея. Со ссылкой на Тиртея он сообщает, что мессенцы были обязаны доставлять в Спарту половину всего урожая (IV, 14, 3). Павсаний характеризует это наказание как оскорбительное для мессенцев и в подтверждение приводит три строки из поэмы Тиртея «Евномия»:

{Wsper o[noi megavloi» a[cqesi teirovmenoi,

desposuvnoisi fevronte» ajnagkaivh» u{po lugrh’»

h{misu panto;» o{son karpo;n a[roura fevrei

(fr. 5 Diehl3).

Приведем, по возможности, дословный перевод: «Словно ослы, страдая от огромного бремени, под [гнетом] печальной неизбежности несут они господам половину всех плодов, сколько приносит пашня». И в комментарии Павсания к этому месту (ej» timwriva» dev, a}» u{brizon ej» tou;» Messhnivoi»), и в самом фрагменте Тиртея делается ударение на оскорбительном характере наказания. При этом не совсем понятно, что считалось наиболее оскорбительным: сам факт натурального обложения, его количество или обязательство доставлять продукты в Спарту[255]. Что касается слов Тиртея о половине урожая, то нет уверенности, что это не поэтический образ, в котором заключено представление об очень большом обложении. В народных сказках и эпосе обещание отдать половину от целого встречается обычно тогда, когда надо подчеркнуть особые, как правило, экстремальные условия, в которых находится та сторона, которая предлагает подобную сделку (вспомним сказочные рефрены типа: «царевна и половина царства в придачу» или «полцарства за коня»). У Гомера Гектор перед поединком с Ахиллом заявляет, что троянцам, в случае его отказа от поединка, придется отдать победителям Елену и половину всего имущества города в придачу (a[ndica pavnta davsasqai — Il. 22, 113–120).

Можно высказать и другое соображение против дословного понимания указания Тиртея о половине урожая. Половина урожая — такой огромный процент отчуждаемой продукции, который крайне редко встречается в исторической практике. Трудно себе представить механизм, с помощью которого спартанцы могли бы в реальной системе координат взимать с мессенцев половину их урожая, количество которого по определению не могло быть строго фиксированным. Сбор подобного налога невозможно было бы осуществить без постоянного и очень сильного давления на местное население и