Читать книгу - "Душа моя – Крым - Тамара Шелест"

сыновья и не найдут нас. Пришлют сюда письма, а мы далеко. Нет, и не уговаривай! Ты, дочка, уезжай с детьми, напишешь нам, как устроились. Мы будем знать, где вы.

– Тогда мы тоже останемся, не поедем без вас, – решила Гюзель.

– Семья моего бывшего мужа не захотела эвакуироваться, – сообщила Медине. – А сам Миран ушёл в партизаны. Все наши родственники остались в Таракташе. Можно пожить с вами здесь, в Судаке? – спросила Медине у Мерьем. – Я не хочу оставаться в доме одна. Вот-вот немцы будут в селении.

– Конечно, Медине, – ответила Мерьем, – вместе не так страшно и выживать легче.

В конце октября рано утром к Марии кто-то постучал в окно.

– Кто там? – спросила Мария.

– Это я, Мемет, земляк Усеина с Таракташа, я воевал с вашим мужем.

Мария, не веря тому, что услышала, переспросила:

– Что?! С мужем? Заходите быстрей.

– А что слышно об Усеине? – спросил Мемет, усаживаясь на стуле.

– Недавно пришло извещение, что он пропал без вести. А вы разве про него ничего не знаете?

– Я служил с ним с июля до сентября, потом не видел. Расскажу вам, что с нами тогда случилось.

– Ну же! Рассказывайте, что с моим Усеином? – с нетерпением спросила Мария.

– Мы воевали на юго-западном фронте, – начал рассказывать Мемет, – и попали в окружение. Это было в августе. Все бежали кто куда, кто прорывался к своим, кто бежал домой. Поначалу мы прятались, где придётся. Усеин хотел во что бы то ни стало найти наших, но вокруг были немцы. Мы долго лежали в кукурузном поле, питались одной кукурузой. Кругом поля, края не видать. Я ему говорю: «Давай прорываться в Крым». Он: «Нет, я коммунист, приказа отступать не было». Да, так и было, хоть и окружили нас немцы со всех сторон, но приказа отступать мы не получили, вот и попали в кольцо, столько ребят погибло! Ну я и решил: «Пойду один». Он меня не отпускал, говорил: «Ты что, дезертировать?!» Я не стал его

слушать и побежал что есть мочи. Хм…, значит, он всё-таки там остался, раз пришло извещение.

– Может быть, он жив? – с надеждой спросила его Мария.

– Не думаю… Хотя… кто знает?

– А как вы выбрались?

– Я долго пробирался по полям, боялся на немцев наткнуться. Останавливался в деревушках, потом опять шёл и вот вернулся домой.

– Значит, вы дезертировали и не боитесь в НКВД попасть?

– Не боюсь, немцы на подходе. Красных уж нет, сами сбежали.

– Спасибо, что рассказали об Усеине. А теперь уходите! – с нескрываемой неприязнью к дезертиру сказала Мария.

Мемет ушёл. А Мария поняла одно: погибшим мужа никто не видел, а значит, есть надежда…

Днём Мария зашла к Мерьем и рассказала про визит сослуживца Усеина.

– Хорошо, что хоть кто-то видел нашего Усеина, – с облегчением вздохнула Мерьем.

– Я была уверена, что мой брат не предатель, – сказала Айше. – Вот увидишь, Мария, он обязательно найдётся.

Глава 9

В оккупации

Кровавое знамение затмило взор.

Здесь вырван шаг и порваны надежды.

Из бездны времени жестокий приговор

Встаёт изрешечённым, как и прежде.

К восточному побережью Крыма приближались фашисты. 1 ноября 1941 года они начали бомбить всё побережье, города и сёла. А ночью разрывы бомб стали слышны совсем рядом с домом Мерьем. Дом содрогнулся, лопнули стёкла на окнах, осыпалась штукатурка. Женщины проснулись. Закрыв голову руками, Мерьем произносила слова молитвы. Стоял гул и страшный грохот от взрывов. Потом всё стихло. Айше вышла на улицу посмотреть, что стало с городом. Некоторые здания лежали в руинах, cлышались стоны и плач. Сквозь темноту ночи виднелись клубы пыли, кое-где горели пристройки. Мычали коровы, метались животные, вот только собаки молчали. Они к чему-то прислушивались и, прижимая хвосты, жалобно скулили. Люди выходили из домов. Утром на улице Айше узнала, что немцы совсем рядом с ними, взята Феодосия.

– Тез-ана! – громко позвала Айше Мерьем, когда вбежала в дом.

– Что? Что случилось?

– Немцы в Феодосии, они рядом, не сегодня-завтра будут у нас.

Через час зашла Лютфие.

– Немцы в Таракташе!

Мерьем села. Девочки обступили её. Айше обняла тез-ану и спросила тихо:

– Что теперь будет?

– Ничего, как-нибудь, дай Аллах, выживем, девочки.

Медине вернулась с рынка. Ей тоже известно, что немцы на пути к Судаку. Девочки начали плакать от страха. До города доходили слухи о зверствах фашистов и создании концлагерей в Крыму. Страх, тревога и неизвестность за свою судьбу витали в воздухе. Айше почувствовала, как её тело охватывает дрожь, и от этого кружилась голова.

– Я боюсь, – тихо и с дрожью в голосе сказала она тез-ане.

Через час они услышали звуки разрядов, взрывы и шум приближающихся танков и машин. В доме опять затрещали стены и задребезжали оконные стёкла.

Женщины сидели, боясь высунуться в окно. И только Айше выглядывала на улицу, по которой, громыхая, шли танки и машины. Пыль на дороге стояла столбом. Но вот машины остановились и из них один за другим стали выпрыгивать солдаты. Незнакомая речь солдат удивила её. Немецкий она знала, но это был другой язык. Потом она поняла, это же румынский язык! Раньше она слышала такие фразы от знакомого мальчика румына.

–Тез-ана, это румыны! – услышав несколько знакомых фраз, воскликнула удивлённая Айше. Значит, румыны тоже фашисты?

– Значит, фашисты, – подтвердила Мерьем.

– А немцы где? – выглянув в окно, спросила Шевкие.

– Рядом с ними. Во-о-н видишь, другая форма у того офицера, значит, немец, – объяснила Медине, кивая в сторону фашиста, одетого в красивый китель с петлицами и погонами.

Так 2 ноября 1941 года в Судак вошли оккупационные войска румынского гарнизона.

Солдаты быстро распределились по домам: не давая опомниться жителям, врывались в жилище, выгоняя домочадцев на улицу. Весь город согнали на площадь. Айше прижималась к тез-ане. Её испуганные глаза наполнились слезами и отчаянием. Фашисты действовали организованно. Нашлись люди, которые сообщили о наличии в городе евреев и коммунистов. Румыны с автоматами выискивали их среди согнанных людей. Евреев угоняли в концлагеря. Коммунистов расстреливали тут же. Звучали выстрелы и крики людей, заливались громким лаем немецкие овчарки. Плакали женщины и дети. Автоматными очередями поверх голов румыны «успокаивали» людей. Маленькие грудные дети непрерывно плакали, матери пытались их успокоить. Неподалеку от Мерьем стояла Мария с двухлетней дочкой и годовалым сыном. Она старалась не смотреть на палачей. Прижимала детей к себе, словно могла их защитить. По требованию оккупантов в первую очередь «очищали» от жителей дома, в которых должны были размещаться немецкие и румынские