Читать книгу - "Основы пневматологии - Владимир Алексеевич Шмаков"

сопряжения элементов в целое их индивидуальные формы соответствующим образом видоизменяются, и именно степень совершенства этого изменения не только обнаруживает, но и составляет сущность единения раздельных в себе и обособленных самостей. Итак, в монадности переживание любви и всякое единение элементов между собой и с высшими ступенями иерархии выражается соответствующей формой и ее изменениями. В пластичности, чуждой принципиально всякой обособленной огра-ненности и дифференциации целого по иерархическому закону, нет и не может быть иерархии частных видов единичного блага и проявлений любви. Будучи чужда началу формы как ограненности и размежеванности, пластичность так же чужда и ее статической устойчивости. Пластическая стихия есть царство абсолютной динамичности и всеединства, а потому проявление целого в части здесь не может не быть совершенно отличным от таковых же монадных проявлений. В самой пластичности разделения вообще быть не может, но единичное конкретное сознание воспринимает в становлении ее потока лишь соответствующее его состоянию, лишь часть его общей целокупности. Иначе говоря, дифференциация пластической стихии всецело обусловливается пластическими трансцендентальными категориями воспринимающего сознания и только в нем и по отношению к нему же она имеет и может иметь место. Динамический пластический поток есть абсолютная исчерпывающая полнота всех вибраций и видов устремления. Воспринимая становление в предстоянии этого потока, эмпирическое сознание в каждый данный момент оказывается в состоянии воспринять только часть его целостной природы. Если в монадности восприятие есть реальное привнесение в сознание извне некоторой совокупности обособленных и объективированных единичных данностей, то в пластичности акт восприятия наилучшим образом может быть выражен идеей ответствования. Здесь эмпирическое сознание не получает чего-либо нового извне, но его собственная пластическая природа начинает вибрировать соответствующими вибрациями и переживать соответствующее устремление. Сопряжение эмпирического сознания с пластическим потоком, акт ответствования, есть ничто иное, как явление детонации. Если в монадности воспринимающее всегда ниже по достоинству и беднее по содержанию питающего источника, то в пластичности то, что воспринимается, и то, что воспринимает, необходимо и абсолютно имманентны друг другу, сосуществуют в одном и том же rovog'e бытия. В силу этого, если в монадности законом возможности акта восприятия служит условие исконной потенциальной органической связанности, то в пластичности аналогичную роль играет закон унисон-ности. Пластическое восприятие есть унисонное вибрирование воспринимающего с воспринимаемым.

В пластической стихии Высшее Благо есть полнота гармонических вибраций. Разлитая в мире Любовь — это та вечная гармония сфер, отзвуки которой долетали до слуха избранных. Подобно исполинскому симфоническому оркестру, эта гармония звучит во всем мироздании, пронизывает все, все наполняет собою и включает в себе все ритмы и все частные гармонии. По своей прикованности к миру преходящего человек глух к этой песне торжествующей в мире Любви, но в мгновения пламенного восторга он в душе своей находит ее отдельные аккорды и отрывки мелодий. И в этом дивном восхищении его душа в полной тишине внешнего начинает звучать тем или иным гимном соответственно природе его восхищения к Высшему. Так рождается единичная пластическая добродетель. Это могучий гимн вечному и надмирному, спустившемуся с горних высот и расцветшему в душе человеческой. Этот гимн полон, насыщен собой, пронизывает все, не ведает леденящих пределов, но в мировом океане гармонии он есть только единичная музыкальная тема, есть только одна из мелодий всеобщей гармонии сфер. Расцветая в душе человека, добродетель подобна отдельному инструменту во вселенском симфоническом оркестре Блага, Любви и Добра. Этот инструмент может отражать в себе даже все звуки в гармонических колебаниях, но все они не могут вместить истинной широты диапазона, сложности и многообразия оттенков и перемежающихся ритмов иных. Всякая пластическая добродетель есть только часть всеобщего Блага, она стремится выражать собой все, но все переводит на свой собственный язык и на свойственный себе ритм. Никогда и ни при каких условиях она не может подняться до вьфажения всей красочности целого, до напоенности его полнотой созвучных ритмов и перекликающихся гармоний. Пластическая добродетель, как и монадная, есть часть целого, но здесь выделенность из него и обособленность чужды его существу в себе, она всегда стремится обнять и выразить все это целое и потому оказывается уже не частью только, а целым в части, да и то лишь в силу несовершенства эмпирического сознания человека, его неспособности подняться до всеобщей полноты.

В монадной категории порок. есть карикатурное извращение добродетели. Подобно ей, он есть также обособленная в форме единичная данность, но эта форма является здесь уродливой и сама себя разрушающей. Порок не есть нечто самобытное, но возникает к quasi-самобытному бытию только в силу несовершенства воспринимающего сознания или среды. Аналогично этому, в пластической стихии порок не имеет особых корней и не может быть составляющей абсолютной гармонии Вселенского Блага. Здесь порок появляется лишь благодаря несовершенству воспринимающего, лишь в силу искажения им изливающегося на него блага. Но, вместе с тем, возникновение порока в основоположных категориях и существенно отлично. В монадности порок есть искаженная форма, и он возникает силою несовершенства оформляющих способностей, а потому порок здесь есть болезнь формы. В противоположность этому в пластичности порок, как и добродетель, создается определенными вибрациями глубинного пластического естества. Если добродетель возникает и проявляется гармоническими вибрациями и обладает закономерным ритмом, то порок есть их какофония. Как искаженная форма образуется из элементов чуждых в себе извращенности и могущих создать при иных условиях также и прекрасное и возвышенное, так и какофонические вибрации порока слагаются из звуков и аккордов, которые в отдельности при иных условиях могли бы создать гармоническую мелодию. В пластичности порок есть порча самого внутреннего естества человеческого сознания; это есть не болезнь формы, но болезнь сущности, есть ее глубинное извращение. Естественным образом и символом возникновения и сущности порока в монадной категории является кривое зеркало, дающее уродливое отражение того, что само по себе совершенно и прекрасно. Аналогично этому, в пластической категории возникновение добродетели и порока может быть пояснено следующими символами. Деки скрипки ответствуют на колебания струн гармоническими вибрациями и не только усиливают звук, но и создают его собственную глубину, тонкость и силу. Струны на всех скрипках одинаковы, но их звук совершенно иной в зависимости от того, вышло ли дерево из рук Страдивариуса или простого ремесленника. Так и душа человеческая различно ответствует на колебания вибраций пластического потока, в зависимости от качества материала своего эмпирического состава. Если же на деке рояля лежат разбитые тарелки, то на самоё художественное исполнение великим артистом глубокой симфонии они при pianissimo будут вовсе безмолвствовать, при fortissimo же отвечать лишь Мерзким дребезжанием; Такова природа пластического порока и таково его возникновение в душе С извращенным естеством. Низкий