Читать книгу - "Митрополит Исидор Киевский (1385/1390–1463) - Сергей Юрьевич Акишин"

различия между текстами в том, что «позиция тверского князя по отношению к Собору — положительная, московского к факту унии — отрицательная»[520]. То, как обошелся с Исидором князь Борис, показывает, что дело обстояло гораздо сложнее. Папа Евгений IV, узнав о нелегкой судьбе Исидора, в 1442 г. написал советнику великого князя Литовского Казимира барону Долдио письмо в пользу заключенного кардинала Исидора[521], в котором просил князя предпринять усилия по освобождению Исидора из заключения. Видимо, письмо сыграло свою роль и Исидор был отпущен. «Таков был конец неудачных и дерзких попыток Исидора ввести Флорентийскую унию в Московской Руси, — пишет А. Я. Шпаков, — и так печально окончилось пребывание его на кафедре Русской Церкви»[522].

Некоторое время после своего освобождения Исидор пробыл в Новогрудке у Литовского великого князя Казимира[523]. Всего же в областях Польши и Литвы он пробыл около года. Детали его деятельности неизвестны, но точно известно, что он посетил много частей своей митрополичьей области, где «продвигал Флорентийскую унию любыми средствами, как, например, посвящая в епископов сторонников унии в те епархии, которые были свободны»[524]. Так, например, «предполагается, что в Перемышле он поставил епископа Александра на кафедру»[525]. Однако вся деятельность Исидора не имела успеха, так как Литва и Польша были настроены про-базельски и, естественно, унию папы Евгения не желали принимать. В польском Холме митрополит Исидор и местный епископ Ян Бискупец пытались добиться от польского короля уравнения в правах католиков и православных с тем, чтобы уния жила на этой территории[526]. В Венгрии весной 1443 г.[527] Исидору удалось добиться издания польско-венгерским королем Владиславом III привилея, уравнивающего в правах католиков и православных, однако его действие было ограничено временем жизни Владислава, погибшего в следующем году в битве под Варной[528]. Из Венгрии, «потерпев крах в православной Москве и видя бесплодность своих усилий в общении с католиками»[529], Исидор отправился к папе. Неудачи митрополита-кардинала по продвижению унии были связаны в первую очередь с тем, что католический епископат Польши, Литвы, Венгрии, как правило, был про-базельски настроен, поэтому пропаганда Флорентийской унии на этих территориях была церковной власти мало интересна.

Судьба унии на русских землях была очень непростой. Ее негативное восприятие в Новгороде, по мнению ряда исследователей, возникло не сразу, а лишь спустя несколько лет после Собора и возвращения Исидора в Киевскую митрополию и было связано с деятельностью на территории Литвы в 50-х гг. XV в. ученика Исидора митрополита Григория Болгарина. Кроме того, в Новгороде отрицательно относились не только к унии, но и к личности самого Исидора, что было обусловлено, вероятно, «нанесением Исидором ущерба местной церковной казне при отъезде на Собор, когда митрополит поставил в Пскове независимого от Новгорода архимандрита Геласия, что ограничило поступление средств в центр бывшей архиепископии»[530]. Что касается решения Исидора вывести Псков из подчинения Новгороду, то, по мнению А. Г. Боброва, причины этого лежат не в плоскости корыстолюбия, изменения московско-новгородских отношений или перераспределения церковных доходов, но продиктованы более важной задачей — объединением христианского мира[531]. Причины неприятия унии в Пскове лежат в политических соглашениях, которые были достигнуты перед возвращением Исидора в Москву. Зимой 1440/41 г. Москва, Псков и Тверь вышли войной против Новгорода и это, по мнению А. Г. Боброва, свидетельствует о поддержке Исидора инициаторами военных действий «не на словах, а на деле». Архиепископ же Новгородский Евфимий II стал основоположником почитания новгородских святых, а папским деньгам противопоставил новгородскую казну, благодаря чему стала возможна победа Новгородского архиепископа над Исидором в результате заключения Демонского мира, и именно это обстоятельство, по мнению исследователя, предопределило судьбу Флорентийской унии на Руси[532].

Таким образом, на основании изложенных событий можно сделать определенные выводы. Русским людям последний греческий митрополит запомнился не как добрый пастырь стада Христова, а, скорее, как человек, который пытался увести их «на страну далече» — отступить от чистоты православной веры. На кафедру Исидор был поставлен без учета мнения великого князя, который хотел заместить пост митрополита Рязанским архиепископом Ионой. Тем не менее, Василий Васильевич Темный принял Исидора и даже снабдил его шикарным обозом для путешествия на униатский Собор. Поскольку до своего отъезда на Собор Исидор пробыл на кафедре совсем недолго, то он и немного успел сделать. Из наиболее крупных деяний следует отметить его ревизию митрополичьей библиотеки, откуда он, по-видимому, взял некоторые греческие и славянские книги с собой на Собор, а потом, при возвращении на Русь, оставил их в Италии.

Путешествие на объединительный Собор прошло без особых происшествий: Киевский митрополит подолгу останавливался в некоторых городах, где, возможно, собирал деньги на содержание православной делегации и знакомился с церковной жизнью епархий своей обширной митрополии.

В деятельности Ферраро-Флорентийского Собора, куда русская делегация прибыла уже после его начала, Исидор принимал заметное участие, однако не столько как богослов и интеллектуал, сколько как политик и практик. Несмотря на то, что на Соборе в Ферраре Исидор отстаивал точку зрения греков и выступал против дополнений к Символу веры, однако по вопросу исхождения Святого Духа он проявил себя сторонником латинского учения, что можно объяснить не только его желанием заключить унию любой ценой, но и, вероятно, тем убеждением, которое он высказал на Соборе: «…восточные отцы в равной мере приписывают, что Св. Дух происходит и от Сына; вот посему нам и следует на этом вопросе сойтись с Латинской Церковью». Мы видим, что во время Собора он практически не высказывается по поводу вероучительных моментов, которые могли быть ему либо безразличны (что с учетом его читательских интересов маловероятно), либо по той причине, что он этим различиям не придавал большого значения. Последнее обстоятельство можно объяснить тем, что во время Ферраро-Флорентийского Собора полноценно и красноречиво проявилась терпимость Исидора по отношению к латинянам, сформировавшаяся на Пелопоннесе и в результате полученного образования у известного латинофила Мануила Хрисолоры. Сложно сказать, что для Исидора играло первостепенное значение в заключении унии: радел ли он об утраченном единстве христианского мира, или его жгучее желание соединиться с латинянами любой ценой для получения военной помощи Византийской империи против турецкого нашествия было продиктовано его исключительным патриотизмом и нежеланием гибели Родины. Если принимать во внимание, что Исидор находился в особенной связи с монархией и мог находиться в родственных связях с домом Палеологов, на Соборе он мог последовательно проводить проуниатскую политику византийского императора Иоанна VIII Палеолога, не взирая на какие-либо ограничения, связанные с вероучительными вопросами. Учитывая вклад Исидора