Читать книгу - "Лондон. Полная история города - Джейми Салливан"

Что под моей стопой — моя гробница;

Я изнемог, хоть полон юных сил;

Я умираю, не успев родиться.

О мой Господь! Ты этого хотел? —

Вот — жизнь моя, и вот — ее предел[87]

От моста мы пройдем немного прямо, по улице, которая называется Бридж-стрит[88], а затем свернем налево на Кэндлевик-стрит[89]. Название свидетельствует о том, что здесь изначально селились изготовители свечных фитилей (то была особая профессия, а свечи делали другие мастера). Если свернуть направо, то можно выйти к Тауэру по Тауэр-стрит. В конце XV века ее упоминает в своем трактате «О занятии королевства Англии» (De occupatione regni Angliae) итальянский монах-августинец Доменико Манчини, сообщая, что на ней нельзя было найти ничего, кроме тканей. Членам одной гильдии было удобно селиться вместе, а покупателям тоже было удобно покупать конкретные товары в конкретных местах. Если понадобилось полотно — иди на Тауэр-стрит, а рыбу нужно покупать на Тэмз-стрит, тянущейся вдоль реки. Название улиц не всегда могло служить ориентиром.

Стивен Конлин. Устройство дома XVI века

Так, например, на Полтри-стрит[90], продолжении рыночного Чипсайда[91], очень скоро перестали торговать домашней птицей, поскольку престижное центральное расположение побуждало к торговле более дорогими товарами. Синьор Манчини сообщает, что здесь продавались «золотые и серебряные кубки, красители, разные шелка, ковры, гобелены и многие другие экзотические товары».

Неизвестный художник. Вид на мост из Саутуорка. Ок. 1630

Если попытаться сформулировать впечатление от средневекового Лондона предельно лаконично, то оно будет таким: «это город контрастов». Рядом с трехэтажным каменным домом знатного человека может находиться убогая пекарня, состоящая из двух каморок. В передней ведется торговля выпечкой, а задняя, где стоит печь, служит и производственным помещением, и жильем для пекаря и его семейства. Если мы позволим себе заглядывать в окна (а мы непременно это сделаем!), то контраст будет еще разительнее. В богатых покоях горит много свечей, на полу лежат ковры, стены затянуты гобеленами, стоит разнообразная мебель, посуда поражает роскошью, а у бедняков вся обстановка представлена кроватью с тюфяком, столом, парой-тройкой грубо сколоченных табуретов и несколькими сундуками, заменяющими шкафы. Большинство горожан в Средние века довольствовались самым необходимым и лишь по-настоящему богатые люди могли выйти за пределы этого minimum minimorum[92].

Кэндлевик-стрит переходит в Кордвайнер-стрит[93], на которой жили обувщики. Они могли шить обувь, но не могли заниматься ее починкой, для этого существовала гильдия сапожников. В архиве сохранился документ, посвященный судебному разбирательству по поводу нарушения гильдийных прав неким Томасом Этвудом, который, будучи членом гильдии кордвайнеров, принял в починку ранее изготовленные им сапоги. Нарушителю конвенции грозил штраф в полтора фунта (очень большие деньги), но он сумел оправдаться на том основании, что не занимался починкой как таковой а устранил дефект, допущенный им самим при изготовлении обуви. А это полностью соответствовало законам, согласно которым мастера были обязаны исправлять свои ошибки «безотлагательно и не требуя платы».

Антон ван ден Вингаерде. Вид на город Лондон и Лондонский мост. 1554

В торговых гильдиях за разделением сфер следили не столь придирчиво. Если торговцу вином представлялась возможность заодно купить по хорошей цене партию мехов, то он, не раздумывая, делал это, и меховщики не предъявляли ему претензий, поскольку сами тоже не упускали из рук «побочные» выгоды.

Мы выходим на большую (по меркам того времени) площадь к каменному собору Святого Павла, строительство которого началось в 1086 году, но освящен он был совсем недавно — в 1240 году. Это четвертый по счету (и третий каменный) собор, известный как «допожарный». Во время Великого пожара 1666 года собор выгорел изнутри, и городские власти решили, что лучше будет построить новый храм, нежели возиться с восстановлением старого. Не забываем, что мы находимся в середине XIII века, так что размеры собора должны произвести на нас ошеломляющее впечатление. Верхушка шпиля возвышается над землей на сто пятьдесят метров, в длину собор протянулся на сто восемьдесят метров, а в ширину — на тридцать. По тем временам Сент-Пол[94] был одним из крупнейших в Европе, но паломников привлекали не размеры, и не красивейшие витражи, а гробница святого Эркенвальда, бывшего епископом Лондонским во второй половине VII века. Гробница не пережила периода Реформации, вместо нее осталась только память, и ежегодно 30 апреля лондонцы вспоминают святого покровителя своего города и читают поэму «Об Эркенвальде» (De Erkenwaldo), написанную неизвестным автором в конце XIV века.

В Лондоне, в Англии, не так давно после того,

как Христос принял смерть на кресте

                                            и дал начало христианству,

в городе этом был епископ, благословенный и святой;

Святой Эркенвальд…

Святой Эркенвальд «специализировался» на исцелении недужных. Поклонившись его гробнице, слепые прозревали, а калеки отбрасывали ставшие ненужными костыли… Так ли оно было или не так, каждый вправе судить по своему усмотрению и по своей вере. Но паломники стекались к гробнице Эркенвальда со всей Англии и чтили его в старину даже больше, чем святого Фому, поскольку «старым» святым традиционно отдается предпочтение перед новыми.

Впоследствии, во времена Елизаветы, вместо паломников к собору будут стекаться горожане, жаждущие не благодати, а свежих новостей. Неф собора, прозванный «променадом Павла»[95], станет чем-то вроде прообраза биржи. Здесь будут обмениваться новостями и заключать сделки. «В те времена это было модно для знати, придворных и вообще людей всех профессий, которые собирались в соборе Святого Павла к одиннадцати часам и прогуливались по серединному проходу до двенадцати, а после обеда делали это с трех до шести. Во время этого одни беседовали о делах, а другие обменивались новостями»[96].

Старый собор Святого Павла. Гравюра XIX век

Напротив собора есть харчевня, в которой подкрепляются паломники и живущие неподалеку горожане. Цены здесь относительно низкие, несмотря на центровое расположение — на пять пенсов можно наесться до отвала. Правда, разнообразием меню не балует, ни жаркого из оленины, ни фаршированных дроздов здесь не подают. Но мы-то с вами люди простые, нам будет достаточно кружки-другой эля, щедрой порции полбяной каши и жареного на вертеле цыпленка. Пудинг можно не спрашивать — густая овсяная