Читать книгу - "Византия. Христианская империя. Жизнь после смерти - Игорь Павлович Петровский"

В своих проповедях Григорий Назианзин кратко и точно сформулировал ответ богословия великих каппадокийцев на ереси той эпохи. Он говорил, что все они сводятся к трем типам. Первый – чрезмерное слияние ипостасей, при котором лица Троицы теряют индивидуальность. «Там, где три есть одно и то же, там каждое в отдельности превращается в ничто», – проповедовал Григорий. Второй – собственно арианство, когда безначальным и несотворенным признают только Бога Отца, а Сына и Духа называют Его творениями, и тогда крестные муки не были божественным самопожертвованием. И самый интересный – третий тип, который Григорий называл «ересью чрезмерно православных», троебожие: слишком сильное разделение ипостасей, поскольку Бог един.

Именно Григорий Назианзин был одним из первых крупных и вдумчивых критиков движения македониан, иначе духоборов, пневматомахов – это церковные группки, которые выступали против идеи о Божественной природе третьего лица Троицы.

Михаил Ведешкин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИВИ РАН

Проповеди Григория Богослова пользовались огромной популярностью, и не только в то время, но и намного позже. Впоследствии византийские богословы признавали их образцом как в точности православного вероучения, так и в стиле изложения.

Все-таки здесь надо понимать, что это общество, особенно общество столичное и общество крупных городов, было очень падким на талантливых ораторов, тем более что это общество было христианизированным, хотя и в значительной степени формально.

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

Так что Феодосий Великий был наслышан о Григории еще до своего появления в столице. В Испании, откуда был родом император, как и вообще в западной части империи, строго придерживались православного никейского Символа веры, поэтому Феодосий был полностью на стороне каппадокийского святителя.

Тем более он, собственно говоря, был епископом без кафедры. И действительно, Феодосий, когда уже приходит к власти, но еще не добирается до Константинополя, рассматривает кандидатуру Григория как отличный вариант для замещения Константинопольской Церкви.

Даниил Зайцев, куратор редакции восточно-христианских церквей ЦНЦ «Православная энциклопедия»

Добравшись до столицы, Феодосий вызвал арианского епископа Демофила и предложил немедленно, в его присутствии, подписать православное исповедание веры, а когда Демофил отказался, император повелел изгнать всех ариан из города и все храмы передать никейской общине. Григорий Богослов описывал, как император лично, в сопровождении солдат, ввел его в храм Святых Апостолов.

Происходит, в общем-то, погром арианской церкви. А по тем временам это была уже очень богатая и крупная организация. И вот ее всю нужно было обнулить, создать на ее месте новую Церковь, никейскую вместо арианской. В конце 380 года Феодосий объявляет об изгнании ариан, а уже в мае 381 года в Константинополе открывается II Вселенский Собор.

II Вселенский Собор прошел в храме святой Ирины. Он находился совсем рядом с храмом Софии. Для русского уха это ничего не значит, но для грека два этих имени носили глубокий смысл. София – это был храм в честь мудрости, и Ирина – храм в честь мира, потому что «София» по-гречески значит «мудрость», а Ирина – «мир». Удивительное дело, но константинопольский храм святой Ирины был освящен не в честь какой-то конкретной святой с таким именем. Он был посвящен именно миру как состоянию после войны. Конечно, это было наследие античной философии, которое восприняло христианство.

Сегодня храм святой Ирины можно по-прежнему видеть в историческом центре Стамбула. Однако его пол находится глубоко под землей. Со времен императора Феодосия культурный слой вырос почти на пять метров, то есть каждые четыре столетия прирастал по метру. Интересно, что среди всех древних храмов, сохранившихся в Стамбуле, храм святой Ирины единственный, где никогда не было мечети. Османы в нем разместили арсенал. Ирония судьбы: храм мира спас военный склад. Древние стены нынешнего строения принадлежат к VI веку, но синтрон, который находится в алтарной части, это точно то самое место, где заседали отцы II Вселенского Собора, он относится именно к IV столетию. Именно этот синтрон в виде амфитеатра мы можем видеть на иконах, изображающих отцов II Вселенского Собора.

Председателем Собора был избран антиохийский епископ Мелетий, один из самых влиятельных сторонников никейского Символа веры. Однако едва успели открыть первое заседание Собора, Мелетий скончался. Возглавить съезд пришлось Григорию Богослову.

На первых сессия обсуждению подлежали самые различные вопросы церковной жизни и практики. Начали с разбора проблем Константинопольской кафедры, на которую претендовало сразу два человека: святитель Григорий Богослов и ставленник Александрийского архиепископа, некий Максим Киник. Собор осудил претензии Максима и утвердил на кафедре Григория. Однако чуть позже из Египта приехали епископы на помощь Максиму и все как есть осудили теперь уже самого Григория, обвиняя его в нарушении канонов, по которым он не имел права оставлять свою предыдущую кафедру. И основания для такого мнения были. Дело в том, что Григорий до этого был епископом маленького городка Сасимы в Малой Азии, что ему и поставили в вину. В то время считалось, что переход епископа с одной кафедры на другую равносилен предательству. Так что Григорию пришлось услышать в свой адрес немало неприятных слов. Далее, после того как разобрались с Константинопольской кафедрой, сразу приступили к вопросу о кафедре Антиохийской и т. д., и т. п.

Все эти споры и пререкания о кафедрах святитель Григорий Богослов считал столь несущественными, что они вызывали в его душе печаль и тоску. Он-то полагал, что главный вопрос нынешнего съезда – это не кафедры архиерейские, а ересь арианства. Нужно было сформулировать православное учение о Святой Троице – вот в чем цель II Вселенского Собора. Поэтому чтобы прекратить все эти дрязги о кафедрах, Григорий отказывается от своей. Он добровольно складывает с себя архиерейские полномочия и покидает Константинополь. Но перед этим он произносит потрясающей глубины слово:

     Закон вам полагаю: впредь за кафедры

     Не воевать. Так многих зол избавитесь.

     Я не стремился к власти и легко уйду,

     Да и болезни призывают к этому.

     Я должен только смерти. Да поможет Бог!

     Но ты одна меня заботишь, Троица!

     Язык найдешь ли, внятно защищающий

     Иль уж хотя бы искренний и ревностный?..

     Прощайте. Вспоминайте о трудах моих.

Таким образом, несмотря на то, что мы считаем Василия Великого и Григория Богослова главными фигурами II Вселенского Собора, ни один из них в подписании его решений не участвовал. Вместо них на Соборе до самого его завершения трудились младшие каппадокийцы: брат Василия Великого Григорий Нисский