Читать книгу - "Земля плоская. Генеалогия ложной идеи - Виолен Джакомотто-Шарра"

И в заключение – опыт мореплавателей, объясняющий затмения эффектом от земной тени:

Надлежит принять, что земная масса округлая, раз округла ее тень: это признают святые пророки, много раз называя землю Orbis terræ190. К тому же создание должно нести в себе что-то от Создателя, ведь как вечен Создатель – нет ему ни начала, ни конца и неизмеримо величие его, – точно так же не найти ни конца, ни начала шарообразной фигуры191.

«Космография» Петера Апиана, пользовавшаяся успехом как на латыни, так и на французском языке, когда ее переработал Гемма Фризиус, – еще одно подтверждение того, что сферичность Земли была общепризнанной и широко распространенной истиной. В «Космографии» (Liber cosmographicus, 1524), многократно издававшейся, а затем расширенной и дополненной иллюстрациями в версии, предложенной математиком и мастером по изготовлению глобусов Геммой Фризиусом, Апиан уже приводил доказательства от абсурдного, пытаясь представить, как выглядело бы затмение, окажись Земля прямоугольной или треугольной. И снова смысл текста однозначен:

Ибо поверхность или тело Земли и воды округлое, что явствует из затмений Луны (ведь тень их напоминает округлую темную и плотную массу), и водружено или устроено неподвижно в центре мира, и есть над Землей пять кругов, ее охвативших, и столько же кругов есть у сферы, на ее поверхности выпуклой: экваториальный, два тропических, арктический и антарктический192.

Все это видно на многочисленных подробных иллюстрациях.

Наконец, упомянем еще об одном небольшом частном произведении, появившемся к концу века и призванном обучать наукам: отец-педагог написал его для своих детей в форме диалога мальчика и девочки. В книге с говорящим названием «Глобус мира», которой мы обязаны Симону Жиро, юный Шарль отвечает на вопросы маленькой Маргариты. Брат объясняет, что Земля находится в центре мира, а если проделать в ней отверстие и бросить туда кусок свинца, «он хоть и не должен был бы остановиться посреди Земли, а как будто там повиснет»193. Маргарита рассматривает иллюстрации в книге, которую читает вместе с более образованным братом, и видит, что Земля со всех сторон окружена небом. Шарль подтверждает – она все правильно поняла:

В какой бы части Земли мы ни находились, мы всегда твердо и прямо стоим на ногах и удивляемся, почему антиподы, чьи ноги направлены в противоположную сторону, также никуда не падают; при этом они точно так же удивились бы, узнав, что и мы стоим ногами к ногам с ними: словом, на Земле все стоят прямо.

«Как убедиться, что Земля – это шар?» – вскоре спрашивает Маргарита.

Шарль: Тому есть множество доказательств. Например, мы уже говорили, что те, кто живет на Востоке, видят, как восходят и заходят Солнце и другие светила, раньше, чем на Западе, но такого бы не происходило, будь Земля плоской, как нам это кажется. […] Что она круглая, доказывают и затмения Луны. Надо сказать, что лунный шар как зеркало: чтобы оно светилось, нужен источник света, а Луну озаряют солнечные лучи. Это видно на следующем рисунке: он показывает, что Земля, оказавшись точно между Солнцем и Луной, […] не позволяет лучам достичь лунной тверди. […] Тень, что надвигается на лунный шар или сходит с него, обрисовывает круг, и это подтверждает, что Земля круглая, ведь такова ее тень194.

Если те, для кого математика и астрономия – ремесло, зачастую не трудятся доказывать, что Земля круглая (это и так ясно, а они заняты другим – изучением неба), то космографы, которые рассматривают Землю и становятся географами195, а с ними – популяризаторы и педагоги стараются указать на ее сферичность и приводят аргументы, обращенные к «разуму» и «опыту», а некоторые не забывают уточнить, что столь удачная форма шара и есть плод божественной мудрости.

Подобных примеров можно привести много. Непосредственные упоминания космоса, звездных сфер и земного шара встречаются и в художественной литературе – разумеется, у авторов философской поэзии, которые зачастую скрупулезно передают знания своего времени или, по крайней мере, ограничиваются намеком, как будто речь идет о признанных и общеизвестных истинах; эти же мотивы характерны и для литературных форм, не связанных с нашей темой. Наш первый пример также показывает, как разногласия, казалось бы существовавшие в отношениях веры и науки, воспринимаются светским читателем. В своей «Седмице», в сущности космологической поэме, пользовавшейся в конце XVI века огромным успехом (впервые опубликована в 1578 году), Гийом дю Бартас, религиозный поэт, убежденный гугенот, рассказывает, как Господь сотворил мир, и его большой стихотворный текст повторяет структуру первых стихов Книги Бытия. Автор наполняет свое сочинение многими научными знаниями того времени, показывая тем самым, как библейские рамки совмещаются с научной эрудицией, и не видит между ними противоречий. В «Третьем дне», посвященном разделению земли и воды, поэт сначала описывает традиционные сферические составляющие шара, образованного землей и водой, а затем делает вывод:

Нет нужды, чтоб доказывать истину впредь:

Шар несет на себе океаны и твердь.

Билью эту, точеную, будто на круге,

Ночь и день огибают, сменяя друг друга.

Тифий 196 ли, Марко Поло, Веспуччи, Колумб —

Как сумели б изменчивый вычислить румб

От нордической точки? Средь волн в добрый час

Как открыли б миры под ногами у нас?

Не покинула б их паруса трамонтана,

Не пришлось бы уйти им за край Океана,

Если б тот со своей половиною верной

Глади водные не изогнул равномерно 197.

Научное доказательство, подкрепленное опытом мореплавателей (поэт подчеркивает, что оно лишь подтверждает то, что и так известно, и на это следует обратить внимание: ведь мы рассматриваем, как распространялись знания в неспециализированной среде), переходит непосредственно в похвалу Всевышнему:

О, Господь Всемогущий, своею рукой

Ты опору обители держишь людской,

Пусть парит в пустоте она или плывет,

Шаром ровным с любой стороны предстает.

Сфер небесных вращение снова и снова

Потрясает решительно мира основы,

Неподвижен лишь дом, где Адамов народ,

Это племя священное мирно живет 198.

Как мы видим, идея сферичности ничуть не смущает поэта-гугенота.