Читать книгу - "Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Антон Владимирович Долин"

– Вы заговорили о публике. Какая ее реакция для вас важнее всего?

Питер Джексон: Я смотрю на себя как на человека, развлекающего других людей. Если очень-очень много зрителей посмотрели «Властелина колец» и первую часть «Хоббита», им понравилось и они просят еще, лучшего комплимента мне не нужно. Я не выпендриваюсь и не строю из себя важную шишку, но ответственность чувствую колоссальную. Понимаете, я снимаю фильмы для тех, кто наслаждается походами в кино, это настолько просто. Я сам вырос в кинотеатре, и есть ли большее удовольствие, чем знать, что кто-то вырос на моих картинах? Я уносился в другие миры, и сердце замирало от визуальных эффектов, а сейчас кто-то другой переживает этот эскапистский кайф благодаря мне. Для того и живу.

– Хочется сказать вам спасибо как минимум за сцену с Беорном, который смотрится куда более мрачно и эффектно, чем можно было ожидать.

Питер Джексон: О, этим персонажем я очень горжусь. Он такой загадочный, пугающий, постоянно меняющий форму… Беорн у нас получился не таким, как у Толкина. Мы в самом деле не можем сказать, служит он добру или злу: он неуловим, в его фигуре чудится угроза. К счастью, как объясняет он сам, гномы ему не так антипатичны, как орки.

– Другая ваша неоспоримая заслуга – потрясающий дракон.

Питер Джексон: Спасибо. Штука в том, что Смауг – не просто страшный огнедышащий дракон, а очень яркий персонаж. Это нас и спасло. А о том, как сделать его отличающимся от тысяч других кинематографических драконов, я, наоборот, старался не думать вовсе, чтобы не сойти с ума. Пожалуй, эта мысль была самой сильной моей фрустрацией: я не мог выгнать из головы голос Шона Коннери, говорившего за дракона в «Сердце дракона». Мне казалось, что и Смауг должен говорить точно так же. Как быть? С другой стороны, мне был нужен не какой-то оригинальный дракон, а самый классический из всех. В общем, мы создавали неповторимую личность. И решающую роль здесь сыграл Бенедикт Камбербэтч. Он создал такой же неповторимый образ, как Энди Серкис с Голлумом. Тем более что сам принцип диалога хоббита Бильбо с таинственным существом был похожим – за исключением того, насколько дракон страшнее и опаснее Голлума. То есть персонаж проявлялся в диалоге. Смауг не убивает Бильбо достаточно долго, потому что ему нравится поговорить. Ведь он не просто кровожадная тварь, но психопат-параноик. Он двести лет ждал, когда появится собеседник или противник, но надеялся на рыцаря или на целую армию, а появляется эдакий маленький зверек! И он начинает перебрасываться с ним репликами, чтобы понять, откуда тот взялся и чего хочет. В этой беседе Смауг и перестает быть обычным чудовищем, превращаясь в неповторимого героя.

– Как вы полагаете, сам Толкин бы одобрил ваши фильмы?

Питер Джексон: Мне кажется, многое ему бы ужасно понравилось. А что-то наверняка бы взбесило. Сама идея экранизации его книг ничего революционного в себе не заключает: сам Толкин продал права еще при жизни, а значит, был готов увидеть фильмы по «Властелину колец» и «Хоббиту». Еще одна важная деталь: он не имел ничего против расширения его мира и сюжета книг в рамках изобретенной им мифологии – именно это мы и делаем. Уверен, что Толкин пришел бы в несказанный восторг, если бы увидел сегодняшние кинотехнологии. Ему такое в 1968-м и присниться не могло.

– А что с фанатами Толкина? Они вас перестали пытать? Смирились с вашими экранизациями? И смирились ли вы с их безостановочным контролем?

Питер Джексон: Этот перелом произошел в моем сознании давно, еще во времена съемок «Властелина колец». Я понял, что гораздо приятнее и интереснее быть открытым фанатам, а не прятаться от них. В процессе запуска трилогии мы скрывались от всего мира, формировали и подписывали специальные протоколы секретности: никто из посторонних не должен был подобраться к съемочной площадке на несколько километров. Но в самом начале съемочного периода один веб-сайт опубликовал пиратскую фотографию с площадки – и все было разрушено! Дело было на чьей-то частной земле, продюсеры бросились к владельцу разбираться и требовать, чтобы тот повесил везде запрещающие таблички… Я сказал тогда: «Стоп. Секундочку. Может, хватит?» И мы сами позвали на съемки журналистов и фанатов: пусть увидят, что и как мы делаем. Все тут же успокоились. Так с тех пор и работаем. Плевать на стратегии: показываем многое, рассказываем еще больше – но осторожно, чтобы не испортить сюрпризы публике. Это вопрос поддержания равновесия. Пока худо-бедно справляемся.

– С другими фильмами было проще? Не толкиновскими?

Питер Джексон: Да вообще раньше было проще. В моей молодости никто ничего не знал о том, как снимается кино. Это был очень таинственный процесс, для посвященных. А теперь он прозрачен для всех. Хорошо ли это, понятия не имею. Возможно, часть магии из-за этого испаряется. Зато, с другой стороны, мы рекламируем то дело, которым занимаемся, привлекаем молодых для участия в индустрии, стараемся не забывать об образовательном аспекте. Знаете, сколько детей после фильмов о фильме проникается идеей пойти в кинематограф? Больше, чем прежде, уж поверьте.

– Вы растянули «Хоббита» на три трехчасовых фильма – он в итоге длится столько же, сколько длился «Властелин колец», хотя книга раза в четыре меньше. По меньшей мере на этот раз все отснятое вошло в картину? Или опять готовите расширенную режиссерскую версию?

Питер Джексон: Конечно, готовлю! Масса сцен не вошла в фильм.

– Как так получилось?

Питер Джексон: Да очень просто. Я снимаю, снимаю, снимаю. Потом мы садимся монтировать и осознаем, что какой-то эпизод не помещается – обычно очень яркий и самостоятельный, сокращать его тоже обидно. И мы решаем пожертвовать частью ради целого… Но, конечно, сохранить ее для последующего переиздания. Однако понять, что и где, я могу только после окончания монтажа.

– Но вы, конечно, не скажете, что мы увидим в этих вырезанных сценах?

Питер Джексон: Ни за что.

Часть вторая. Алхимики

Дэвид Кроненберг. Энтомолог

Статья вышла после премьеры фильма «Паук» в 2002 году. Первый фильм ныне легендарного канадского режиссера Дэвида Кроненберга «Паразиты-убийцы» был встречен рецензией под названием «Вы должны знать, насколько плох этот фильм, чтобы понять, на что ушли деньги налогоплательщиков». Долгое время Кроненберга считали мастером низкого жанра, а режиссером авторского кино его провозгласили полтора