Читать книгу - "Старая Русса в истории России - Иван Николаевич Вязинин"

Экономический кризис

Ужасное бедствие, вызванное непосильным гнетом и требованиями со стороны помещиков, тяжелыми налогами на ведение дорогостоящих войн (особенно Ливонской), набегами врагов, действиями опричников в борьбе с земщиной, разразилось над русскими землями. И снова пострадало Приильменье. Так, Шелонская пятина после действий опричников запустела на 56 процентов (данные 1571 г.), а по уходу польских войск — на 83,5 процентов (1582 г.). Тяглоспособность сохранилась всего на 8 процентов.

Немало населения умерло от голода, погибло в изнурительной борьбе с различными моровыми поветриями, в неравных схватках со своими и иноземными грабителями и насильниками. Многие снимались с насиженных мест и бежали, куда глаза глядят. Не только отдельные деревни и поместья, но даже целые погосты к середине 80-х оставались пустыми.

А тут еще на целых три года (1586 — 88 гг.) Новгородскую землю охватили студеные зимы, возвраты холодов весной, снегопады в мае. И как следствие — неурожаи и голод. Заброшенные земли зарастали бурьяном и мелколесьем. Хоромы, избы, хозяйственные постройки разваливались. В междуречье Шелони и Ловати не осталось и пятой части населения.

Правительство Годунова принимало энергичные меры: ввело для свободных земледельцев “десятинную пашню”, вспахиваемую “на государя”; провело опись земли, чтобы узнать истинное экономическое состояние; отменило так называемый “Юрьев день” ухода от помещиков, а позднее установило пятилетний срок сыска беглых крестьян. Хозяйственная жизнь страны постепенно налаживалась. Однако до гражданского спокойствия и хозяйственного подъема было еще далеко, когда событие в Угличе чрезвычайно накалило обстановку. В конечном итоге, вместе с другими факторами, это вылилось в кровавые потрясения начала XVII столетия, захватившие и Околорусье.

1591 г. 15 мая в Угличе трагически погиб восьмилетний Дмитрий Иванович. Сбежавшийся по набату народ, в приступе гнева убил людей, надзиравших над сосланными. “Следствие, — по словам Н. И. Костомарова, — было произведено бессовестным образом. Осмотра тела не делали, царицу-мать не спрашивали”. Более того: все Нагие вскоре были сосланы, а царица Мария насильно пострижена и увезена в монастырь в районе Череповца.

Народ не верил официальному докладу: одни говорили, что царевич убит по приказу Годунова с целью устранения претендента на престол, другие — что ему удалось спастись, а погиб совсем другой мальчик. Этим позднее воспользовалась Польша, выдвинув одного самозванца, а затем поддержав и второго.

Между тем феодальный гнет все усиливался, развивалась кабальная зависимость. Гонимые нуждой и голодом, сельские и городские жители в присутствии чиновников давали долговые обязательства, заносимые в специальные книги. Теперь они могли уйти с господского двора только после выплаты долга. Однако вскоре они были лишены и этого права, а на случай, если придется объявлять розыск, стали указывать и приметы людей: рост, сложение, форму носа, цвет глаз и волос.

Так, на одной из страниц губные старосты Шелонской пятины Головин и Якимов писали: “крестьянин Василий Андреев с женою Улитою и сыновьями — Демидком, Наумом и Гришкою”. Старший заявил, что “люди вольные, не служивали ни у кого и кабал на себя не давали никому”. Через несколько дней они же оформили сразу три, а затем четыре обязательства, в том числе на трех вдов.

В этих книгах нередко встречаются сироты. Так, перед губным старостой Нарбековым предстала шестнадцатилетняя русая девушка Мария. Родилась в Мореве-Русе, потеряла мать, затем отца. В полной растерянности одолжила у помещика Облезлова-Воронова 2 рубля, и “теперешний господин ее велел составить кабальную запись”.

Постепенно, гонимое ли нуждой или патриотическими чувствами, население возвращалось в родные места и с энергией, присущей русскому народу, бралось за восстановление пришедшего в упадок хозяйства. К концу столетия старорусская земля вместе со всей страной стала оправляться от разорения. В прежнее нормальное состояние возвращался и древний город, возрождался солеваренный промысел.

В Руссе уже снова насчитывалось свыше тысячи четырехсот жилых дворов, и она, входившая в 36 городов, “искони принадлежавших правящему дому”, — по словам английского посла Джайлса Флетчера, — платила самую значительную пошлину в царскую казну, в полтора раза больше Москвы! (см. гл. “Город соли”). И... снова лихолетье. “Смутное время” начала XVII в. нанесло старорусской земле еще больший урон, нежели пережитый.

1598 г. 7 января скончался Федор Иванович. Детей у него не было, династия Рюриковичей прерывалась. На престол был избран Борис Годунов, давно уже бывший фактическим правителем. И снова дворцовые усобицы. Русса, естественно, не находилась в вакууме и переживала то, что выпало на долю многострадального отечества.

Рассчитывая расположить к себе народ, новый царь освободил сельских жителей от податей на один год. Всем промышляющим куплей и продажей дал право двухлетней беспошлинной торговли, служивым выплатил одновременно годовое жалованье. Раскрыл ворота тюрем, простил опальных, дал вспоможение нуждающимся вдовам и сиротам. Однако поставленной цели так и не достиг. Только духовенство, чиновники и войско были за него.

А тут еще законы о прикреплении к земле! Закабаление холопов даже после “нескольких дней службы у господина”, стало источником смут и беспорядков. Не только из знатных родов, но и рядовые бояре и дворяне были недовольны невиданной доселе благосклонностью к иностранцам, коим предоставлялись право беспошлинной торговли, формирования особой части войска, льготы от податей и повинностей.

Воспитанный при дворе Грозного, сам будучи лживым и хитрым, Борис сбросил маску уже в конце 1600 г., когда дошли первые слухи, что Дмитрий Иванович жив. Но в эти тяжелые времена доносов и пыток Русь постиг страшный голод.

1601 — 02 гг. Зима 1601-го была исключительно мягкая, снег на полях “по грудь человеку”, под ним подопрели озимые. Летом с 29 июня “дожди беспрестанно”, а 31 августа “мразом поби рожь и ярь... и стали великие морозы”. Правда, с большой нуждою, но люди кое-как перебились старыми запасами. А в следующем году (1602) весь хлеб погиб — померзло “все цветущее и огородные овощи”. Страну постигла такая беда, говорят современники, какой не помнили ни деды, ни прадеды.

Бедные люди ели кошек, собак, мышей. Летом, подобно скоту, щипали траву, а зимой жевали сено и солому. Распадались семьи, случалось людоедство и продажа человеческого мяса, запеченного в пироги под видом говядины. Росло число разбойных шаек, особенно из холопов, выброшенных на улицу господами...

1603 — 1604 гг. “И преста всяко дело земли, и всяко семя сеянное сгнило от безмерных вод, лиемых от воздуха, и не обвея ветер травы земные за десять седмиц (недель), и прежде серпа поби мраз сильный всяк труд дел человеческих в полях... Году же сему прошедшему, ox, ox горе, и во вторый злейши бысть, такожде и в третье лета...”.

1604