Читать книгу - "«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1939–1941 годы. Книга 4 - Михаил Николаевич Алексеев"

не подорвать его нервную систему. В течение последних пяти лет он почти в каждом письме просил Центр подумать о его отзыве, говорил о резком ухудшении здоровья, сердечных припадках, сильном нервном переутомлении. Клаузен в своем отчете указывает, что Зорге в последнее время часто болел, страдал сердечными приступами, нередко приковывавшими его к постели. Злоупотребление алкоголем также не могло не привести к еще большему расстройству и ослаблению здоровья Зорге. Можно уверенно утверждать, что к моменту ареста он уже не был таким физически крепким и выносливым, как 8 лет назад. Это был усталый и больной человек с расстроенной нервной системой и серьезным сердечным заболеванием.

Не существует достоверных данных, пытали Зорге или нет до того, как он согласился во всём признаться. Известно лишь, что в первые дни его содержания в тюрьме Сугамо его непрерывно допрашивали, с раннего утра до позднего вечера.

Обращает на себя внимание, например, уже упоминаемое показание японского прокурора Ёсикава о плохом состоянии здоровья Зорге в течение недели, последовавшей после его ареста. Оно было настолько плохим, что Ёсикава пришлось специально посетить тюрьму, чтобы установить, „позволяет ли оно [состояние здоровья] вести дальнейшее следствие“. Многие авторы справедливо считают, что состояние здоровья Зорге было самым непосредственным образом связано с применением пыток при допросах. Примечательно в этом смысле также сообщение Ёсикавы, сделанное им в 1951 г. на заседании комиссии по расследованию антиамериканской деятельности палаты представителей конгресса США. Он сказал, что инспектор токко Хидэо Охаси, который лично вел дознание, получил предписание „свыше“ во что бы то ни стало „сломить сопротивление Зорге“ к 25 октября. Поэтому можно себе представить, какими способами пользовалась токко, лишь бы вырвать у Зорге „признание“»[816].

Протест Отта и его настоятельное требование о немедленном свидании с Зорге подтвердили опасения японских властей – арест Зорге мог отрицательно сказаться на японо-германских отношениях. Поэтому демарш германского посла обсуждался на самом высоком уровне – премьер-министром, министром юстиции и верховным прокурором. Было решено удовлетворить требование посла, разрешив ему свидание с Зорге не ранее 25 октября[817].

В своих показаниях перед комиссией по антиамериканской деятельности в Вашингтоне в августе 1951 года и в интервью, данном им в Японии десять лет спустя, Ёсикава подтверждал, что Зорге, в конце концов, признал, что был членом коммунистического интернационала, и что случилось это 25 октября в субботу, ровно через неделю после его ареста. Более того, Ёсикава заявил, что произошло это еще до встречи Зорге с Оттом: «Тодзио сказал министру юстиции, что он должен позволить Отту встретиться о Зорге. Случилось это в критический момент – следствие переживало кризис. Я хотел получить признание Зорге до того, как Отт увидится с ним. И Зорге действительно признался во всем этом еще до той встречи»[818].

Старший коллега Ёсикавы, Тамазава также утверждает, что свое первое признание («мне и Ёсикаве») Зорге сделал в «субботу вечером, через пять или шесть дней после ареста».

Однако первая телеграмма Отта в Берлин, касающаяся дела Зорге и датированная 23 октября, включает следующее утверждение: «Как только это стало возможно, нанес короткий официальный визит Зорге». И это был визит, который японцы описывали как «особый и разрешенный исключительно с учетом дружественных отношений между Японией и Германией»[819].

Отсюда ясно, что встреча Отта с Зорге состоялась не позднее вторника 23 октября. И если верно, что Зорге не признавался ни в чем до 25-го числа, то тогда выходит, что Ёсикаву подводит память, когда он утверждает, что сопротивление Зорге было сломлено до прибытия Отта в тюрьму Сугамо.

Признался Зорге до 23-го или нет, встреча его с Оттом стала эпизодом напряженным и болезненным. На свидание Отт явился в сопровождении посланников Кордта и Штаммера. Свидание было очень коротким и, согласно послевоенным показаниям Ёсикавы, было проведено при соблюдении следующих, выработанных им самим условий:

«1) во время беседы не должно упоминаться находящееся в процессе следствия „дело Зорге“;

2) следователь должен присутствовать при беседе;

3) встречу необходимо ограничить пятью минутами;

4) Отту предлагалось говорить первому, затем его слова будут переводиться на японский язык. Если следователь одобрит сказанное, он поднимет руку, и тогда Зорге может отвечать»[820].

Генерал Отт вспоминает, что Зорге был сдержан и отказывался отвечать на некоторые вопросы, которые ему задавали, и, когда короткая беседа подошла к концу, Зорге попросил передать его наилучшие пожелания фрау Отт и семье посла. Из рассказа прокурора Ёсикавы:

«Во время встречи Зорге выглядел совершенно опустошенным, и лицо его выражало лишь необычайную скорбь и серьезность, и потому, как только Отт взглянул на него, он сразу оценил серьезность ситуации.

Отт сказал: „Ну как вы себя чувствуете?“

Зорге ответил: „Все в порядке“.

Отт: „Как вас кормят?“

Зорге: „Удовлетворительно“.

Отт: „Вам что-нибудь нужно?“

Зорге: „Нет, благодарю вас“.

Потом Зорге сказал: „Это наша последняя встреча“. После чего Отт, казалось, был явно тронут. Он был в форме и, по-солдатски отдав Зорге честь в прусском стиле, вышел из комнаты»[821].

Как явствует из препроводительного письма к материалам следствия, направленного в германское посольство 17 ноября 1941 г., на первом этапе обвиняемым, во всяком случае Рихарду Зорге, инкриминировалось нарушение закона «Об обеспечении государственной безопасности»[822]. Полное название закона: «Об обеспечении государственной обороны и безопасности» (принят 7 марта 1941 г.). Этот закон имел в виду сохранность государственных секретов дипломатического, экономического и политического характера и являлся как бы дополнением к уже существовавшим законам, предусматривавшим обеспечение сохранности чисто военных секретов, например, закона «О сохранении военных секретов» («Гунки хогохо»). Законом также воспрещалось разглашать иностранцам решения по вопросам государственной политики высших государственных органов – Тайного совета, кабинета министров, секретных сессий парламента и т. д.

В ст. 3 закона «Об обеспечении государственной обороны и безопасности» говорилось: «Лица, которые разгласят иностранным государствам (включая лиц, которые действуют в пользу других стран и иностранцев, что в последующем толковании закона рассматривается равнозначным), или лица, которые предадут гласности государственные секреты, им доверенные или ставшие им известными в процессе их собственной деятельности, караются тюремным заключением сроком от трех лет и пожизненно, а также смертной казнью»[823].

Согласно этому закону, Зорге и его товарищам могли быть вынесены самые суровые приговоры – вплоть до смертной казни или пожизненного заключения.

В начале следствия посол Отт считал (или хотел убедить в этом Берлин), что инцидент с Зорге подстроен антигерманской партией в Токио и что если Зорге собирал конфиденциальную информацию, то делал это в пользу Германии. В сообщении, которое Отт отправил в Берлин 23 октября 1941 года, выражалось возмущение