Читать книгу - "11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук"

Известно всем: мир не на трех китах,/ Мир на друзьях, притом не

на троих,/ Когда в чужих широтах что не так,/ Вы вспомните: вас крепко

ждут в своих».

Эту песню-балладу, в числе других, написал Высоцкий для кинофильма «Морские ворота», который снял режиссер-постановщик Сергей Тарасов. Исполнять её должен был артист Театра на Таганке Анатолий Васильев. Однако песни Высоцкого в тот двухсерийный фильме не вошли, хотя Анатолий Исаакович в нём и снялся. Поговаривали, что Тарасову сочинённое Высоцким не понравились. Не знаю, не могу судить. Хотя мне известно точно, что Тарасов с Высоцким были в отличных отношениях ещё с фильма «Вертикаль» (Сергей Сергеевич – сценарист картины). В результате песни для «Морских ворот» написали Ю.Висбор, В.Берковский, С.Никитин. Но вспомнились мне эти самые «кино ворота» не случайно.

Дело в том, что обычно Владимир Семёнович или сам старался исполнять свои песни в спектаклях и фильмах или же вообще отказывался от сотрудничества. Ревность и авторская жадность здесь совершенно ни при чём. Просто сочинения его были столь персонифицированы, до последнего звука, до смысловой паузы так предельно авторские, что другим их исполнять не имело смысла. Высоцкий это понимал лучше, чем кто-либо и потому не хотел, чтобы коллеги по цеху попадали в неудобные творческие позиции. Лишь одному человеку делал здесь исключение – Анатолию Васильеву. Так и говорил, что Толя, дескать, может исполнять всё, что я пишу. Кстати, некоторые роли из спектакля «Десять дней, которые потрясли мир» перешли к Васильеву ещё при жизни Высоцкого и с полного одобрения последнего. Володя на самом деле всегда очень высоко отзывался о товарище, хотя обычно в оценках других проявлял осторожность и сдержанность. Почему же откровенно благоволил к Васильеву?

Тоже, знаете ли, вопрос не простой, исчерпывающий ответ на который мог бы дать только сам Высоцкий. Но я вот возьму на себя смелость сказать по этому поводу следующее. Володя, как минимум, ценил в Толе недюжинные способности барда, сочинителя и исполнителя. Но ещё – мужскую надёжность, порядочность и мужскую же отзывчивую доброту. Редко кто из таганковцев обладал таким воистину рыцарским набором мужских качеств. Жизнь, однако, так распорядилась, что широкому зрителю имя Анатолия Васильева почти неизвестно. Не смотря даже на то, что этот заслуженный артист России полвека отдал Театру на Таганке, сыграл в четырёх фильмах и пять фильмов поставил как режиссёр («Цвет белого снега», «Город с утра до полуночи», «Фотографии на стене», «Плывут моржи», «И вся любовь»).

Однако многие мои читатели, пожалуй, только из этих заметок узнают, что был у Высоцкого ещё и такой закадычный друг, которому бард доверял самое дорогое: собственные сочинения. Потому что сам Толя, как это ни странно, никогда и нигде не бравирует тем, что при жизни был любим и обласкан таким великим человеком. Ни в одном фильме о Высоцком нет подробных воспоминаний Васильева. Даже в моей повести «Босая душа или Штрихи к портрету Высоцкого», Толе отведена всего лишь страничка. На большее отец барда не согласился.

– Ну, какой Васильев друг Володе? – раздражённо заметил Семён Владимирович. Просто – регулярный собутыльник, а таких на той же «Таганке» наблюдалось хоть пруд пруди! И давай мы будем всех их увековечивать. Ты вообще об этом не думаешь, дурья твоя башка!

Здесь я вынужден повториться, но своих оценках сына, как и вообще в оценках сложных жизненных явлений, старший Высоцкий ошибался часто. В данном случае – тоже. Ибо Толя Васильев, на самом деле, – большая умница, человек, обладающий повышенной душевностью и почти гипертрофированной сострадательностью. Собственно из-за последней мы с ним близко и познакомились.

Звонит мне, в то время уже корреспонденту «Красной звезды», известный уже читателю полковник Утыльев и просит помочь одному бывшему солдату-афганцу, который никак не может оформить себе льготы, положенные участнику боевых действий. Да и с лечением у него наблюдаются серьёзные проблемы. За парня просил, оказывается, артист Васильев, лежавший в одной палате с бедолагой.

Надо ли педалировать лишний раз то обстоятельство, что просьбы моего друга и наставника я всегда ставил выше любого военного приказания. Вот и в тот раз, бросив все свои дела, занялся афганцем. Сначала выхлопотал ему какие-то бесплатные заграничные лекарства, затем организовал консультацию с профессором-светилом. Оформил ему все льготные бумаги. Приезжаю в окружной госпиталь и говорю парнишке: одевайся, съездим с тобой в горвоенкомат, там нужно твоё присутствие. А он мне томно так и лениво отвечает: да ну, дескать, ещё куда-то ездить! И такое меня зло вдруг разобрало. Думаю, ах ты, паршивец, из-за тебя столько людей хлопочут, а ты съездить в присутственное место ленишься. Плюнул на всё и больше не стал им заниматься. И Утыльеву сказал: «Засранцем оказался протеже Васильева!».

Когда я писал повесть о Высоцком, естественно, связался с Анатолием Исааковичем. Он тогда уже жил гражданским браком с известной актрисой Ией Саввиной в квартире на Большой Грузинской, 12. Мы встретились. Как-то само собой возникло застолье, пришли знакомые хозяев. Мы вспоминали, пели, галдели, даже плясали. Последнее запомнилось не только своей экстравагантностью, но ещё и тем, что Ия и Толя проводили в квартире капитальный ремонт и по этой причине места для пляски наблюдалось чрезвычайно мало. И курить, в целях противопожарной безопасности, мы выходили на балкон. В один из таких перекуров Толя со всеми предосторожностями и деликатностями стал вдруг мягко пенять меня за то, что я так и не довёл до конца льготное дело бывшего воина-афганца.

– Толя, дорогой, – говорю, – да знаешь ли ты, что твой парнишка, как тот анекдотический сельский лодырь, которого громада постановила вывести и сбросить в овраг. Навстречу едет панночка. Интересуется, куда мужичка везут? Ей объясняют: так, мол, и так, надоел лодырь громаде, решила от него избавиться таким вот образом. Возмутилась панночка, да как это можно живого человека убивать из-за элементарной лени. Свезите его в мой амбар. Там полно сухарей. Лодырь, не поднимая головы, заявляет: «Да ну к чёрту с её сухарями. Их же ещё мочить надой! Везите, куда везли».

Ничтоже сумняшеся полагал, что Толю убедит народная мудрость. Не тут-то было. С монашеским смирением он начал мне объяснять и Саввина к нему присоединилась, что, мол, все мы, кто не бывал на той афганской войне, должны всячески помогать воевавшим, даже если они нашей помощи и не просят. Ну, так успокойтесь, отвечаю, я четыре раза летал «за речку» (в Афганистан – жаргонное – М.З.). Но и после этого