Читать книгу - "Александр Тиняков. Человек и персонаж - Роман Валерьевич Сенчин"

Как тысячи и сотни лет назад:

Все те же неуклюжие телеги

И бревна черных, вросших в землю хат.

Все так же за сохою самодельной

Идет мужик – шершавый и босой,

Все так же над равниной беспредельной

Пылает солнце – светоч золотой.

Растет, бушует, плачет и смеется

Жизнь городов в сиянии страстей,

А здесь все неизменным остается:

И вопли вьюг, и скрип коростелей.

Творит и мыслит Леонардо Винчи

И гибнут где-то Ницше и Христос,

А здесь все так же, и вчера, и нынче —

Все та же грязь, колосья и навоз.

Все те же туполобые ребята,

Все те же земляные мужики,

И над полями зарево заката,

И веянье безлюдья и тоски…

Октябрь 1919. Казань

* * *

До 11 августа 1920 года публикации Тинякова (Герасима Чудакова) в «Известиях Казанского губернского совета крестьянских депутатов» следуют почти ежедневно. Затем Николай Богомолов отмечает в «Материалах к библиографии…» перерыв до 5 сентября и предполагает: «По всей видимости, в середине августа Тиняков едет на рекогносцировку в Петроград <…> и в конце октября окончательно перебирается туда».

Позже в подробной статье о Тинякове в многострадальном биографическом словаре «Русские писатели. 1800–1917» (том 6, 2019) Богомолов повторяет: «В кон. 1920 возвратился в Петроград, некоторое время жил в Доме иск-в…»

Было не совсем так – сложнее и интереснее.

В середине августа Александр Иванович отправился сначала не в Петроград, а в Москву, где в то время кипел жизнью и творчеством Дворец искусств – ДВИС.

Интересующиеся русской литературой в первые годы советской власти хорошо знают о Доме искусств в Петрограде (ДИСКе) – о нем красочно и подробно писали Чуковский, Виктор Шкловский, Георгий Иванов, Владислав Ходасевич; в ДИСКе происходит действие романа Ольги Форш «Сумасшедший корабль», в ДИСКе написал «Алые паруса» Александр Грин, в ДИСКе был арестован Гумилев… ДВИС же освещен куда слабее.

Московский Дворец искусств был основан на несколько месяцев раньше ДИСКа – в самом конце 1918-го. Руководителем его стал Иван Рукавишников, уже не раз появлявшийся на этих страницах. Пора немного сказать о нем, тем более что фигура эта полузабытая. Во всяком случае, не такая известная, как Ходасевич или Георгий Иванов.

Иван Сергеевич Рукавишников родился в 1877 году в Нижнем Новгороде в богатой купеческой семье, которая выстроила на набережной Волги прекрасный дворец – пожалуй, главное украшение Нижнего.

В юности Иван заболел не только туберкулезом, но и декадентством. Купеческое дело Рукавишниковых решил не продолжать, уехал в Москву, а затем в Петербург. Революцию 1905 года встретил восторженно, помогал революционерам и словом, и делом (деньгами). В 1912-м опубликовал роман «Проклятый род», в персонажах которого родные узнали самих себя и своих предков и фактически отреклись от Ивана.

Правда, в нужду писатель не впал, тем более что к личной роскоши не испытывал симпатии. Деньги он тратил на революционную борьбу, алкоголь, которым лечился от туберкулеза, и издание своего собрания сочинений, составившего к 1925 году двадцать томов.

Умер Рукавишников в 1930-м. На его смерть Тиняков откликнется в дневнике:

…9-го апреля умер Ив. Рукавишников… Рукавишникова я знал давно и хорошо. Я и пьянствовал с ним в 1913 г., и работал в 1921 г. В последний раз мы виделись и пили в Москве у Евг. Сокола в 1925 г. Мне жаль его, как неплохого и неглупого человека. Да и писал он, в общем, не плохо.

Ивана Сергеевича ценили земляк Максим Горький и нарком просвещения Луначарский, и, когда Рукавишников в 1918-м расписал им, как замечательно литераторы, живописцы и прочие люди искусства будут творить в одном месте, жить коммуной, поддержали создание Дворца искусств.

Под него в Москве был отдан так называемый Дом Ростовых (улица Поварская, 52), где до этого жили графы Соллогубы, позже находилась ВЧК, а после ДВИСа – поочередно – Высший литературно-художественный институт имени Брюсова (прообраз Литинститута), Федерация объединений советских писателей, правление Союза писателей СССР, Международное сообщество писательских союзов, а с 2020 года и до самого недавнего времени – Ассоциация союзов писателей и издателей России (АСПИР).

О буднях Дворца искусств можно прочесть в повести Бориса Пильняка «Иван да Марья», в книге Александра Васькина «Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой», в воспоминаниях Нины Серпинской. Не так давно вышла очень интересная статья А.Л.Соболева «К истории московского „Дворца искусств“», где есть ссылки на работы других исследователей[16].

Видимо, к своему давнему приятелю Ивану Сергеевичу и отправился Тиняков в августе 1920-го. Скорее всего, по своей инициативе, так как в Москве не задержался – стать членом коммуны было непросто. Даже Марину Цветаеву не приняли, ограничив рангом кандидата. Членство в коммуне предполагало не только крышу над головой, но и паёк. Так что желающих было наверняка предостаточно.

Погостив у Рукавишникова, Александр Иванович отправился в Петроград. Где он там остановился, сколько дней пробыл, какие документы при себе имел – мне неизвестно. А эти детали интересны и важны: еще вовсю идет война, так просто не поездишь, в гостиницу не вселишься, в ресторан или трактир не сходишь.

Достоверно известно, что побывал у Александра Блока – этому есть подтверждение в записных книжках самого автора «Двенадцати»: «20 августа. Экземпляр „Лира“ (от Замятина). – С 3-х часов – Н.А.Нолле, Е.Ф.Книпович, А.Тиняков (Чудаков), С.М.Алянский, телефоны, гости до ночи».

Александр Александрович и новый, революционный псевдоним Тинякова, оказывается, знал, причем уже тогда – Тиняков как Герасим Чудаков в Петрограде еще не выступал. Но вскоре выступит.

Документально известно, что Александр Иванович восстанавливает отношения с Алексеем Михайловичем Ремизовым. Правда, тот вскоре уедет за границу и навсегда порвет с Россией, но успеет устроить Тинякова в Петрограде.

Для меня загадка, почему Ремизов так ему симпатизировал. Вроде бы он должен быть Алексею Михайловичу попросту противен что в 1916-м, что в 1920-м. И на людях Ремизов это демонстрировал (поэт Владимир Смиренский вспоминал, что он называл Тинякова «гнидой обезьяньей палаты»), и в дневнике (запись от 24 августа 1920-го: «Есть русские люди бессовестные, такие как Роз[анов?] Тин[яков?] Гор[одецкий?] —„– и подлые“»).

С ранней молодости Ремизов проникся идеями марксистов и эсеров, которым не изменял и позже, а черносотенца Тинякова если и оттолкнул, то легонько и временно. В 1920-м Ремизов уж точно не сторонник большевиков, а не только принял большевистского агитатора