Читать книгу - "Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев"

мне простите, если я позволю себе сказать слово за бывшего моего воспитанника. В нём развивается необыкновенный талант, который требует пощады. Пушкин теперь уже — краса современной нашей литературы, а впереди ещё большие на него надежды. Ссылка может губительно подействовать на пылкий нрав молодого человека. Я думаю, что великодушие ваше, государь, лучше вразумит его.

Кроме Карамзина и Энгельгардта за Пушкина хлопотали В. А. Жуковский, президент Академии художеств А. Н. Оленин, директор департамента духовных дел иностранных исповеданий А. И. Тургенев, командир лейб-гвардии Конного полка генерал-майор А. Ф. Орлов, П. Я. Чаадаев (через командира Отдельного гвардейского корпуса генерала от кавалерии И. В. Васильчикова). Это были люди не только влиятельные, но и весьма авторитетные; их слово многого стоило.

Но всё оказалось тщетно — Александр I был упрям. И пришлось главе Коллегии иностранных дел графу И. А. Каподистрии писать «подорожную» своему не очень-то радивому сотруднику.

Екатеринослав. Канцелярия главного попечителя колонистов Южного края, генерал-лейтенанту И. Н. Инзову:

«Исполненный горестей в продолжении всего детства, молодой Пушкин покинул родительский дом, не испытывая сожаления. Его сердце, лишённое всякой сыновьей привязанности, могло чувствовать одно лишь страстное стремление к независимости. Этот ученик уже в раннем возрасте проявил гениальность необыкновенную. Успехи его в Лицее были быстры, его ум возбуждал удивление, но его характер, по-видимому, ускользнул от внимания наставников.

Он вступил в свет, сильный пламенным воображением, но слабый полным отсутствием тех внутренних чувств, которые служат заменою принципов до тех пор, пока опыт не даст нам истинного воспитания. Нет той крайности, в которую бы не впадал этот несчастный молодой человек, как нет и такого совершенства, которого он не мог бы достигнуть превосходством своих дарований. Несколько стихотворений, а в особенности ода на свободу, обратили на г. Пушкина внимание правительства.

Наряду с величайшими красотами замысла и исполнения это последнее стихотворение обнаруживает опасные начала, почерпнутые в той анархической системе, которую люди неблагонамеренные называют системою прав человека, свободы и независимости народов. Тем не менее гг. Карамзин и Жуковский, узнав об опасности, угрожающей молодому поэту, поспешили преподать ему свои советы, побудили его сознаться в своих заблуждениях и взяли с него торжественное обещание навсегда от них отказаться.

Его покровители полагают, что его раскаяние искренне и что можно сделать из него прекрасного слугу государства или, по крайней мере, писателя первостепенного. Поэтому Государь, удовлетворяя желания его покровителей, откомандировал молодого Пушкина на юг».

В письме не случайно давалась характеристика поэта как человека и гражданина — власть предержащие возлагали на Инзова задачу перевоспитания Пушкина в духе провозглашённого позднее призыва: «Православие, самодержавие, народность!» Поэтому письмо заканчивалось так:

«Благоволите просветить неопытного юношу, внушая ему, что достоинства ума без достоинства сердца являются почти всегда гибельным преимуществом, и что весьма многие примеры показывают, что люди, одарённые прекрасным гением, но не искавшие в религии и нравственности охраны против опасных уклонений, были причиной несчастий, как для самих себя, так и для своих сограждан».

Это своеобразное педагогическое наставление весьма гуманно (для ситуации, сложившейся вокруг Пушкина) и являет собой искреннее желание одного из высоких представителей власти сохранить для России мужающего гения. «Быть по сему» — оставил на письме Каподистрии свой автограф царь.

«Всегда мудрец, а иногда мечтатель»

К счастью для молодого поэта, в гусарской среде были и серьёзные люди. Пётр Яковлевич Чаадаев оказался как раз тем человеком, который вовремя поддержал Александра. «Пушкин, — вспоминал Чаадаев, — гордился моею дружбой; он говорил, что я спас от погибели его и его чувства, что я воспламенял в нём любовь к высокому». Подтверждением этого служат следующие строки поэта из стихотворения «Чаадаеву»:

Ни музы, ни труды, ни радости досуга —

Ничто не заменит единственного друга.

Ты был целителем моих душевных сил;

О неизменный друг, тебе я посвятил

И краткий век, уже испытанный судьбою,

И чувства, может быть, спасённые тобою!

Ты сердце знал моё во цвете юных дней;

Ты видел, как потом в волнении страстей

Я тайно изнывал, страдалец утомлённый;

В минуту гибели над бездной потаённой

Ты поддержал меня недремлющей рукой;

Ты другу заменил надежду и покой;

Во глубину души вникая строгим взором,

Ты оживлял её советом иль укором;

Твой жар воспламенял к высокому любовь;

Терпенье смелое во мне рождалось вновь… (2, 52)

Офицер лейб-гвардии Гусарского полка Я. И. Сабуров говорил, что влияние Чаадаева на Пушкина было изумительно! «Он заставлял его мыслить». Беседы поэта с Петром Яковлевичем на политические темы нашли отражение в следующих стихотворениях Александра Сергеевича: «Любви, надежды, тихой славы…», «В стране, где я забыл тревоги прежних лет», «К портрету Чаадаева», «К чему холодные сомненья».

Знакомство их произошло в доме Н. М. Карамзина. Николай Михайлович читал гусару и лицеисту отдельные главы «Истории государства Российского», готовившейся к печати. Бывал Александр и на квартире Чаадаева (набережная Мойки, 40), где проходили беседы на политические и литературные темы. Позднее, описывая кабинет Онегина, Пушкин вспоминал обстановку, в которой жил его друг:

Янтарь на трубках Цареграда,

Фарфор и бронза на столе,

И, чувств изнеженных отрада,

Духи в гранёном хрустале;

Гребёнки, пилочки стальные,

Прямые ножницы, кривые,

И щётки тридцати родов —

И для ногтей и для зубов (5, 20).

Лицеист и боевой офицер говорили об истории, философии и нравственности. По воспоминаниям Д. Н. Свербеева, Чаадаев «обзывал Аракчеева злодеем, высших властей военных и гражданских — взяточниками, дворян — подлыми холопами, духовных — невеждами, всё остальное — коснеющим и пресмыкающимся в рабстве».

Пётр Яковлевич знал А. С. Грибоедова, П. И. Пестеля, С. Г. Волконского, С. И. Муравьёва-Апостола; вообще был близок к ранним декабристским организациям. В беседах с молодым поэтом приобщал его к идеям, которые исповедовал и которые тому не были чужды.

Пушкина поражала эрудиция Чаадаева. Он был хорошо знаком с трудами французских просветителей и новой французской литературой, занимался изучением трудов Локка, Канта, Шеллинга и других философов.

Неожиданно оказавшись в кишинёвском захолустье, Пушкин в надежде на скорое возвращение в столицу писал, обращаясь к Петру Яковлевичу:

О скоро ли, мой друг, настанет срок разлуки?

Когда соединим слова любви и руки?

Когда услышу я сердечный твой привет?..

Как обниму тебя! Увижу кабинет,

Где ты всегда мудрец, а иногда мечтатель

И ветреной толпы бесстрастный наблюдатель.

Приду, приду я вновь, мой милый домосед,

С тобою вспоминать беседы прежних лет,

Младые вечера, пророческие споры,

Знакомых мертвецов живые разговоры;

Поспорим, перечтём, посудим, побраним,